Оттаяв, вирус активизируется. И все, что тебе остается, — это распылить его.
В декабре я составил предварительный список мест, которые могли бы стать нашей мишенью, и передал его Рашиду. Я собирался участвовать в операции, и меня не устраивала роль исполнителя, я хотел разрабатывать план действия. Мы стремились, чтобы вспышка эпидемии была связана с особым для американцев местом и событием, чтобы наше послание указало бы на их алчность и слепоту. В наши цели также входило вызвать смятение. Хорошо, если в этом несчастье обвинят американское правительство. По крайней мере на первых порах.
Одно из указанных в списке мест — Всемирный торговый центр. Он находился неподалеку, и в нем было полно странных правительственных офисов, включая службу охраны. Мы могли выпустить вирус через вентиляционную систему. Но тогда возникли бы некоторые технические проблемы. Я боялся, что большая часть вируса пропадет в трубопроводе. Другие объекты — здание ООН и Капитолий в Вашингтоне. Но эти цели тщательно охранялись, и все могло раскрыться раньше времени. В списке также значились Лас-Вегас и Атлантик-Сити. Нам могло подойти любое казино с большой шоу-программой. Тогда эпидемия стала бы посланием людям о расплате за грехи. Я думал, что Рашиду понравится эта идея. Еще два объекта из моего списка располагались на юге.
Американский военный медико-биологический исследовательский центр и Медицинский информационный центр вооруженных сил в форте Детрик в округе Фредерик, штат Мэриленд, примерно в сорока пяти милях от Вашингтона. Округ Фредерик — маленький, тихий городок с кинотеатрами, спортивными комплексами и многочисленными супермаркетами. Чтобы выполнить работу, не нужно даже проникать в форт. Достаточно выпустить вирус в его окрестностях, чтобы возникновение эпидемии связали с этим местом, и тогда им пришлось бы за все ответить.
Еще один объект, который заинтересовал меня, — Центр контроля над заболеваниями в Атланте. Если эпидемия разыграется вблизи от него, то подозрение падет на центр. «Как они допустили утечку вируса?» — будут спрашивать люди. Возникнет много версий, что осложнит принятие контрмер. К тому же Атланта — крупный культурный центр, куда прилетали люди со всего мира, и это делало ее особенно удобной для достижения наших целей.
Но Рашид выбрал Мэдисон-сквер-гарден, на вокзале Пенн. До него просто добраться. Закрытое помещение, толпы людей, отправлявшихся в путешествие по всей стране. Это практично. Но мне казалось, что выбор сделан не совсем верно.
Рашид назначил дату: все должно случиться между понедельником пятого апреля и воскресеньем одиннадцатого апреля. Когда я посмотрел на календарь, то понял почему. Об этом говорилось в Ветхом Завете и Коране. В это время Бог послал мор на фараона и его народ. И евреи отмечали в эти дни Пасху.
* * *
К началу февраля я практически закончил изготовление прибора, стараясь сделать его как можно проще. Я создавал устройство, которое можно было поместить у всех на виду. Поэкспериментировав с различными деталями, мне удалось найти необходимую насадку. В контейнер нужно залить литр жидкости и хранить ее там несколько часов. Трубку, ведущую от баллона к насадке, необходимо тщательно запаять, чтобы вирус не вырвался на свободу раньше времени. Никто не должен догадаться, что находится внутри. Готовое устройство вряд ли вызвало бы у кого-нибудь подозрение. Оно напоминало огнетушитель. Никто не обратил бы на него внимания, даже если бы заметил, и не заподозрил бы что-то неладное, если бы оно сработало раньше намеченного срока. И никто не обратил бы внимания на его неожиданное исчезновение.
7 февраля я сообщил Рашиду о том, что Судный день придет в установленный срок, 10 апреля. А 8 февраля я съехал с моей квартиры в Джерси-Сити. Комнату уберут, и обо мне забудут задолго до того, как что-нибудь произойдет. Я отнес огнетушитель в Совет и спрятал его в подвале, а сам переехал жить к Шанталь.
Мне и раньше приходилось ночевать у нее. Я даже знал управляющего ее домом — поляка по фамилии Кантрович, который подмигивал мне всякий раз, когда встречал. Конечно, я не считал это место своим домом. Хотя мог бы. По крайней мере Шанталь этого хотела. Но иногда, просыпаясь с ней в одной постели, чувствуя, как ее присутствие и все это место наполняют мою душу покоем, я с трудом вспоминал, зачем я здесь и что должен сделать.
Меня пугали эти минутные слабости. Я вставал задолго до того, как первые лучи солнца освещали Нью-Йорк, шел в парк и бегал, а потом поворачивал на север, по направлению к Гарлему. Я искал в парке место, где мог бы спокойно помолиться, и пытался настроить себя на нужный лад. Иногда брал с собой Коран отца — мою священную книгу, с которой теперь было связано еще и много воспоминаний. Я хранил в ней свое и отцовское воинские удостоверения. Там лежали фотография моей матери, сделанная еще в Загребе, когда она была девочкой; этикетка от пивной бутылки из Панамы, довольно странная для Корана вещь, которая напоминала мне о Дженкинсе; тонкая травинка была совсем зеленой, когда я сорвал ее в саду Джози, потом я собирался выбросить ее, но так часто использовал в качестве закладки, что она стала неотъемлемой частью книги. Я сохранил ее. Песчинки, застрявшие между страницами и в корешке, пока я воевал в Заливе, разумеется, оказались там случайно. Но я был рад, что они там остались, напоминая мне о Рашиде, идущем по ужасному шоссе через дюны в тот день, когда закончилась война в Кувейте. Фотография дочери имама, которую дал мне Рашид, все еще лежала на третьей суре. Я не часто смотрел на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95