Рашид убедил меня, что Совет — тайный центр американского правительства, средоточие зла. Но он был не прав. Совет не играл большой роли в существующем порядке вещей. Теперь я это знал. Думаю, он тоже. Поэтому наша задача изменилась. Но если он был не прав тогда, мог ошибаться и сейчас. Смерть Шанталь оказалась бы бессмысленной. Бесцельной. И мне это не нравилось.
«Рашид, сукин ты сын, — сказал я в пустой комнате. — Только не затягивай с этим». Иногда я чувствовал, как гнев угасал во мне, и это пугало. Чем дольше готовишься к миссии, чем больше изменений происходит в ходе ее выполнения, тем больше это сбивает с толку. Я должен был знать наверняка, что исполняю волю Бога, а не только Рашида и его помощников. Зря я работал в Совете так долго. Я слишком хорошо узнал этих людей, что могло мне помешать.
Я снова позвонил Селме. Потом еще и еще. Но тем вечером мне так и не удалось с ней поговорить.
Глава 23
На семинар «Современные технологии и терроризм» пришло очень мало слушателей. Шанталь считана эту тему очень важной, но Нью-Йорк и Вашингтон не придавали ей особого значения. Люди в Совете наблюдали за маленькими войнами, которые разгорались по всему миру, но не могли установить между ними связи. Теперь уже никто не помнит, что в январе 1993 года понятие, значение, проблема терроризма воспринимались как пережитки прошлого. Америка жила беспечно и самодовольно. Люди, которые все-таки посетили семинар, долго и нудно рассказывали о примерах из прошлого и строили предположения на будущее, которые даже им казались только теоретическими.
Просматривая статьи и доклады, Шанталь выглядела разочарованной.
— Они слепы, — говорила Шанталь. — И еще поплатятся за это. Но будет слишком поздно.
— Мне сделать копии?
— Да. Может, на что сгодятся.
Читая эти статьи, я чувствовал себя как во время ночного боя, когда мы пользовались приборами ночного видения. Ты видишь, как люди передвигаются на ощупь, ориентируясь по своим ощущениям. Они ни в чем не уверены. Знают, что враг поблизости, что я рядом, но не видят меня.
Кое-какие высказывания экспертов могли пригодиться. Их стоило запомнить. Аналитик по имени Карлтон Имз, одно время сотрудничавший с научно-исследовательской корпорацией «Рэнд», а теперь работавший в частном охранном агентстве, установил любопытную связь между отдельными бойцами, которых, естественно, называл террористами, и оружием массового поражения. Он утверждал, что химические и биологические реагенты стали доступны некоторым террористическим организациям, особенно тем, кто связан с «государствами-спонсорами» вроде Ирана, Ливии и Ирака. «Однако по ряду причин государства-спонсоры и „традиционные“ террористические группировки не могут использовать это оружие», — писал Имз. Они пытались создать политические движения, и у них есть «избиратели», по крайней мере они так считают. И это делало их консервативными. «Они привыкли пользоваться проверенными и надежными средствами, — полагал автор, имея в виду огнестрельное оружие и взрывчатку. — Спонсируемый правительством терроризм действует очень осторожно, потому что рискует навлечь ответные меры на само государство».
Шанталь сделала пометку на полях: «А что, если государству нечего терять?»
Имз был уверен, что серьезную угрозу представляют «обособленные экстремисты», которые даже не пытались организоваться в группы. «Они ставят под угрозу водоснабжение, способствуют продуктовому кризису и пытаются использовать биологическое и химическое оружие. В 1972 году двое террористов собирались отравить запас воды в Чикаго палочкой сыпного тифа. Они хотели создать новое общество и стать его основоположниками».
«Отцы-основатели!» — написала Шанталь. У нее было чувство юмора.
Бывший глава ливанской разведки Джордж Сэмийя, который владел теперь в Виргинии компанией, занимавшейся оценкой рисков, сделал доклад на тему «Знания убивают действие». Он говорил, что правительство заглатывает любую информацию об электронике, как пылесос. Но не способно до конца разобраться, какими именно материалами располагает. «Правительство всецело ориентируется на достижения в области высоких технологий в сфере разведки, безопасности, поддержания закона и порядка. Но большинство этих средств работают в симплексном режиме: я могу тебя услышать, но не могу с тобой поговорить. Личное общение сводится к минимуму, человеческий фактор становится все менее значимым. В век электронных технологий все труднее понять замыслы оппонента».
Шанталь приписала на полях: «Можно узнать, на что способен Саддам, но ты никогда не угадаешь, что он хочет сделать». Мне пришлось воспользоваться штрихом, чтобы убрать ее комментарии прежде, чем я сделал копии.
* * *
Когда я вернулся в офис Шанталь, ее там не было, а на двери висела записка: «Звонила Селма».
Я позвонил в Канзас, и трубку сняли после первого же звонка. Мужской голос сказал: «Алло».
— Привет, Дэйв. Как поживаешь?
— Не жалуюсь. Все хорошо. С Божьей помощью. Думаю, ты уже знаешь об этом.
— Рад слышать. — Я не обратил особого внимания на его слова.
— Как погода в еврейском городе Нью-Йорке?
Каждое слово или поступок Дэйва вызывали у меня дрожь омерзения.
— Плохая. Дождь, слякоть, снег, грязь.
— Так я и думал. Говорят, на вас надвигается буря.
— Правда? Может быть.
— Да.
— Селма дома?
— Ага. Я позову ее. — Он положил трубку, и вдалеке послышался его голос: — Селма, звонит твой младший брат!
— Курт? — Она наконец-то подошла к телефону. — Курт, малыш, как ты?
— Я только хотел узнать, как у тебя дела.
— У нас все хорошо, Курт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95