Дженкинс считал, что именно это мне и нужно.
Одну из женщин в баре звали Гирли. Она сама так сказала и засмеялась. Я не поверил. Но она поднесла руку к горлу и достала тонкую золотую цепочку, на которой действительно было написано «Г-и-р-л-и». Я отхлебнул пиво и улыбнулся.
— Потанцуем? — предложила она.
Мне не хотелось.
— Пошли, солдатик. Ты должен танцевать. Посмотри, какие у тебя ноги. — Она просунула мне руку между ног. Затем обернулась и подмигнула другой девушке.
— Нет, нет, — засмеялся я. — Нет! — И схватил ее за руку.
Она была немного выше и миловиднее других девушек.
— Ты такой большооой, — протянула она.
— Ты, наверное, всем это говоришь?
Дженкинс не смог сдержать смех, пиво выплеснулось у него через рот и нос.
— Эй, — сказал он, вытирая лицо рукой, — будь хорошим мальчиком, Курт.
— Пойдем, Курт, — назвала она меня по имени. — Потанцуй со мной.
Взяла меня за руки и потянула за собой. На этот раз я поддался. И мне это понравилось. Мне казалось, будто я попал в кино. Дешевая светомузыка на танцполе пробивалась сквозь густой дым. Это напоминало сцену из фильма с Чаком Норрисом про Вьетнам, как раз перед началом боевых действий. Гирли пришла с двумя подругами, тоже филиппинками. Одна из них сидела за барной стойкой, в углу, крутя в руках помятую пачку сигарет. Другая была рябой, что не скрывало даже слабое освещение, ее сонные глаза, узкие губы и приплюснутый нос придавали ей сходство с диковинной ящерицей. Она клеилась к Дженкинсу, крепко прижималась к нему, извивалась всем телом, и он, как мог, отвечал ей взаимностью.
— Ты любишь «Дорз»? — спросил я Гирли.
— Конечно, конечно, Джим Моррисон.
— Я вспомнил «Апокалипсис сегодня».
— Что? — не поняла она.
Но «Дорз» в ту ночь не ставили. Зазвучала новая песня, что-то в стиле кантри в исполнении Гарта Брукса.
— Гирли, я правда не могу. Давай посидим где-нибудь, только не здесь.
— Не хочется. Купи мне выпить.
— Один стакан.
— Шампанского.
— Я сам выберу.
— Шампанского, — повторила она.
Люди на танцполе выстроились в один ряд. Некоторые филиппинские девушки, одетые в джинсы и ботинки, знали все движения танца. Взявшись за руки со своими партнерами, они двигались плавно, как танцоры из телешоу. Девушки, для которых не нашлось партнеров, танцевали друг с другом, лишь бы не уходить с площадки.
На Гирли была рубашка в ковбойском стиле, с концами, завязанными в узел над пупком. Коротко обрезанные джинсы плотно облегали бедра.
— Где ты взяла такие ноги?
— Что? — Она коснулась губами моего уха. — Что? — спросила она и провела по кончику уха языком так, что волосы встали дыбом у меня на затылке и мне захотелось кричать.
— Мне шампанское или коктейль «зомби», — потребовала она.
Десять долларов бокал. Но какая, к черту, разница! Мне никогда не нравились эти прелюдии, все эти хождения вокруг да около. Но я не из тех солдат, кто может просто сказать: «Давай трахнемся». Я заказал себе еще кружку пива, наблюдая за намечавшейся в другом конце бара заварушкой.
В дыре вроде «Кантон-Инн» ни один вечер не обходится без драки. И одна как раз была на подходе. Я не ожидал, что это произойдет так быстро. Рыжий парень получил разбитой бутылкой в лицо. Один сукин сын, сидевший позади него — маленький, смуглый мужичок с татуировкой в виде черепа на правой руке, — полоснул парня «розочкой» вдоль носа, едва не задев глаза. Мне даже стало страшно за него — хорошо, что он не ослеп. Приятель рыжего ударил мужчину с татуировкой ножом в спину.
Я не имел отношения к этой драке. И не хотел ввязываться. Но кровь и страх всегда возбуждают.
— Пошли, Гирли. Нам здесь нечего делать.
Она ничего не сказала, но не сопротивлялась, когда я потащил ее к двери, подальше от драки, не отрывая глаз от развернувшегося в мерцающих лучах прожекторов действа. Когда мы оказались на парковке, она остановилась и попыталась оттолкнуть меня, но несильно. Девушка глубоко вздохнула, на секунду мне даже показалось, что она больна. Прислонилась к моей машине, закрыла глаза и постаралась отдышаться.
— Это ужасно. Зачем они это делают?
— Поехали.
— Куда?
— Не знаю. В «Макдоналдс». В «Бодженглс». Куда хочешь. Давай уйдем, пока сюда не приехала полиция или...
Тут из дверей бара вылетел татуированный мужчина. Он дико озирался, словно опасаясь преследования. В серовато-желтом свете его рубашка, кожа под ней и брюки чернели от крови.
Машина резко сорвалась с места. Адреналин и желание переполняли меня, и несколько минут я ехал, вцепившись обеими руками в руль, чтобы успокоиться. «Не против, если я буду просто вести машину?» — спросил я через некоторое время. Гирли прижалась ко мне всем телом, как кошка.
— Ты из Филиппин?
— Ага, — протянула она.
— Откуда?
— Ты знаешь Филиппины?
— Манила. Сабик-Бэй.
— Минданао?
— Кажется, слышал что-то.
— Почему ты спрашиваешь?
— Просто хочу поговорить. — Я чувствовал, как у меня все твердело от одного прикосновения к ней.
— У меня есть идея получше. — Она медленно расстегивала мне молнию.
Я старался сосредоточиться на дороге, чувствуя, как она добирается до моей плоти и начинает целовать ее.
— Тебе нравится?
— Да, нравится. Но я не могу делать это и вести машину.
Я запустил пальцы ей в волосы. Она выпрямилась и села рядом. Мы отъехали от Аберкорна миль на десять, мимо нас проносились парковки с новенькими автомобилями. Было поздно, и все заведения закрылись. Летняя ночь, теплая, как вода в ванне, просачивалась в окна машины. Я свернул на дорогу, ведущую к парку подержанных машин, обогнул цепь около входа и остановился позади офиса. Единственным источником света здесь была луна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95