ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Ко мне его отношение было, типа вот такого когда он приносил мне два поджаренных яйца на тарелке (уже потом) и говорил "Ешь! Ешь!" а я отвечал нет я не голоден и он вопил "Ешь, отродье!! Смотри а не то устроим революцию и пойдешь работать на фабрику!"
Поэтому между Саймоном, Лазом, Рафаэлем и Ирвином происходила бездна фантастически смешного, особенно когда мы все садились с главной домовладелицей ругаться по поводу платы за их новую квартиру которая должна была быть на первом этаже а окна выходить на вымощенный плиткой двор.
Домовладелица на самом деле была дамой европейской, француженкой я думаю, и поскольку я сообщил ей что придут "поэты" она сидела на кушетке эдак изящно готовая к тому чтоб на нее произвели впечатление. Но если она гредставляла себе всех поэтов какими-нибудь де Мюссе в плащах или элегантными Малларме -тут просто кучка громил. К тому же Ирвин выторговал у нее 100 песо или около того с жалобами на то что нет горячей воды и не хватает кроватей. Она спросила у меня по-французски: "Мonsieur Duluoz, est ce qu'ils sont des poetes vraiment ces gens?" (4)
"Oui, Madame," ответил ей сaм Ирвин своим наиэлегантнейшим тоном, приняв роль которую называл "вышколенный венгр", "nous sommes des poetes dans la grand tradition de Whitman et Melville, et surtout Blake." (5)
"Mais, ce jeune la." Она показала на Лаза. "Il est un poete?" (6)
"Mais certainement, dans sa maniere" (7) (Ирвин)
"Еh bien, et vous n'avez pas l'argent pour louer a cinq cents pesos?" (8)
"Соmment?" (9)
"Пятьсот песо -- cinque ciente pesos."
"А," говорит Ирвин, переключаясь на испанский, "Si, pero el departamiento (10), n'est pas assez grande (11) для всей кучи."
Она понимала все три языка и ей пришлось сдаться. Между тем, когда дело уладилось, мы все рванули врубаться в Воровской Рынок в центре, но едва выскочили на улицу как какие-то мексиканские ребятишки пившие Коку издали при виде нас долгий тихий свист. Я рассвирепел поскольку не только приходилось терпеть теперь такое в компании моей разношерстной чудной банды но и считал это несправедливым. Однако Ирвин, этот международный хепак, сказал "Это не голубым свистят или что ты там еще себе вообразил в своей паранойе -- это свист восхищения."
"Восхищения?"
"Конечно" и несколько вечеров спустя точно эти мексиканцы постучались к нам с Мескалами в руках, хотели выпить и почествоваться, кучка мексиканских студентов-медиков как оказалось живущих двумя этажами выше (еще позже).
Мы двинулись вниз по улице Оризаба в свою первую прогулку по Мехико. Я шел с Ирвином и Саймоном впереди, разговаривая; Рафаэль (как и Гэйнз) шел далеко в стороне один, по кромке тротуара, задумавшись; а Лазарь топал своей неспешной походной чудовища отстав от нас на полквартала, иногда разглядывая сентаво у себя в ладони и размышляя где бы купить мороженого с содовой. Наконец мы обернулись и увидели как он заходит в рыбную лавку. Всем пришлось возвращаться и вытаскивать его оттуда. Он стоял перед хихикавшими девицами протянув руку с монетами повторяя "Марожно с содой, хочу марожно с содой" со своим смешным нью-йоркским акцентом, бормоча под нос, невинно на них уставившись.
"Реrо, senor, nо соmрrеndrе." (12)
"Марожно с содой."
Когда Ирвин с Саймоном нежно вывели его наружу, и мы возобновили прогулку он вновь отстал на полквартала и (как теперь печально вскричал Рафаэль) "Бедняга Лазарь -- не знает что делать с песо!" "Потерялся в Мехико не зная что сделать с песо! Что же станет с бедным Лазарем! Так грустно, так грустно, жизнь жизнь, может ли кто вынести ее!"
Однако Ирвин с Саймоном весело шагали вперед к новым приключениям.
12
Так мой мирный покой в Мехико подошел к концу хоть я и не сильно возражал поскольку с писательством моим пока было покончено но на самом деле на следующее утро было чересчур когда я сладко спал на своей одинокой крыше и ворвался Ирвин "Вставай! Едем в Университет Мехико!"
"Какое мне дело до Университета Мехико, дай поспать!" Мне снилась таинственная мировая гора где все и всё было, чего суетиться?
"Ты дурак," сказал Ирвин в одно из своих редких мгновений когда у него с языка срывалось то что он действительно обо мне думает, "как ты можешь спать весь день и никогда ничего не видеть, зачем тогда вообще быть живым?"
"Ты невидимая сволочь я вижу тебя насквозь."
"В самом деле?" вдруг заинтересовавшись присаживается ко мне на постель "Ну и на что это похоже?"
"Похоже на то что толпа маленьких Гарденов будет путешествовать неся околесицу до самой могилы, болтая про чудеса." То был наш старый спор про Сансару против Нирваны хоть высочайшая буддистская мысль (ну, Махаяна) и подчеркивает что нет разницы между Сансарой (этим миром) и Нирваной (не-миром) и может быть они и правы. Хайдеггер с его "эссентами" и его "ничем". "А раз так," говорю я, "то я сплю дальше."
"Но Сансара лишь крестик таинственной отметки на поверхности Нирваны -как ты можешь отвергать этот мир, не замечать его как ты пытаешься сделать, на самом деле плохо получается, когда это поверхность того чего ты хочешь и тебе следует ее изучать?"
"Так мне уже надо ехать в этих гнусных автобусах в дурацкий университет где стадион у них в форме сердца или как?"
"Но это ведь большой международный знаменитый университет там полно неучей и анархистов а некоторые студенты даже из Дели и Москвы -- "
"Так на хуй Москву!"
Между тем ко мне на крышу поднимается Лазарь таща за собой стул и большую связку совершенно новых книг которые он вчера заставил Саймона купить (довольно дорогих) (книги по рисованию и искусству) -- Он устанавливает стул поближе к краю крыши, на солнышке, а прачки хихикают, и начинает читать. Но не успеваем мы с Ирвином закончить спор про Нирвану в моей келье как он встает и возвращается вниз, оставив и стул и книги на крыше -- и ни разу больше даже глазом не повел в их сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Поэтому между Саймоном, Лазом, Рафаэлем и Ирвином происходила бездна фантастически смешного, особенно когда мы все садились с главной домовладелицей ругаться по поводу платы за их новую квартиру которая должна была быть на первом этаже а окна выходить на вымощенный плиткой двор.
Домовладелица на самом деле была дамой европейской, француженкой я думаю, и поскольку я сообщил ей что придут "поэты" она сидела на кушетке эдак изящно готовая к тому чтоб на нее произвели впечатление. Но если она гредставляла себе всех поэтов какими-нибудь де Мюссе в плащах или элегантными Малларме -тут просто кучка громил. К тому же Ирвин выторговал у нее 100 песо или около того с жалобами на то что нет горячей воды и не хватает кроватей. Она спросила у меня по-французски: "Мonsieur Duluoz, est ce qu'ils sont des poetes vraiment ces gens?" (4)
"Oui, Madame," ответил ей сaм Ирвин своим наиэлегантнейшим тоном, приняв роль которую называл "вышколенный венгр", "nous sommes des poetes dans la grand tradition de Whitman et Melville, et surtout Blake." (5)
"Mais, ce jeune la." Она показала на Лаза. "Il est un poete?" (6)
"Mais certainement, dans sa maniere" (7) (Ирвин)
"Еh bien, et vous n'avez pas l'argent pour louer a cinq cents pesos?" (8)
"Соmment?" (9)
"Пятьсот песо -- cinque ciente pesos."
"А," говорит Ирвин, переключаясь на испанский, "Si, pero el departamiento (10), n'est pas assez grande (11) для всей кучи."
Она понимала все три языка и ей пришлось сдаться. Между тем, когда дело уладилось, мы все рванули врубаться в Воровской Рынок в центре, но едва выскочили на улицу как какие-то мексиканские ребятишки пившие Коку издали при виде нас долгий тихий свист. Я рассвирепел поскольку не только приходилось терпеть теперь такое в компании моей разношерстной чудной банды но и считал это несправедливым. Однако Ирвин, этот международный хепак, сказал "Это не голубым свистят или что ты там еще себе вообразил в своей паранойе -- это свист восхищения."
"Восхищения?"
"Конечно" и несколько вечеров спустя точно эти мексиканцы постучались к нам с Мескалами в руках, хотели выпить и почествоваться, кучка мексиканских студентов-медиков как оказалось живущих двумя этажами выше (еще позже).
Мы двинулись вниз по улице Оризаба в свою первую прогулку по Мехико. Я шел с Ирвином и Саймоном впереди, разговаривая; Рафаэль (как и Гэйнз) шел далеко в стороне один, по кромке тротуара, задумавшись; а Лазарь топал своей неспешной походной чудовища отстав от нас на полквартала, иногда разглядывая сентаво у себя в ладони и размышляя где бы купить мороженого с содовой. Наконец мы обернулись и увидели как он заходит в рыбную лавку. Всем пришлось возвращаться и вытаскивать его оттуда. Он стоял перед хихикавшими девицами протянув руку с монетами повторяя "Марожно с содой, хочу марожно с содой" со своим смешным нью-йоркским акцентом, бормоча под нос, невинно на них уставившись.
"Реrо, senor, nо соmрrеndrе." (12)
"Марожно с содой."
Когда Ирвин с Саймоном нежно вывели его наружу, и мы возобновили прогулку он вновь отстал на полквартала и (как теперь печально вскричал Рафаэль) "Бедняга Лазарь -- не знает что делать с песо!" "Потерялся в Мехико не зная что сделать с песо! Что же станет с бедным Лазарем! Так грустно, так грустно, жизнь жизнь, может ли кто вынести ее!"
Однако Ирвин с Саймоном весело шагали вперед к новым приключениям.
12
Так мой мирный покой в Мехико подошел к концу хоть я и не сильно возражал поскольку с писательством моим пока было покончено но на самом деле на следующее утро было чересчур когда я сладко спал на своей одинокой крыше и ворвался Ирвин "Вставай! Едем в Университет Мехико!"
"Какое мне дело до Университета Мехико, дай поспать!" Мне снилась таинственная мировая гора где все и всё было, чего суетиться?
"Ты дурак," сказал Ирвин в одно из своих редких мгновений когда у него с языка срывалось то что он действительно обо мне думает, "как ты можешь спать весь день и никогда ничего не видеть, зачем тогда вообще быть живым?"
"Ты невидимая сволочь я вижу тебя насквозь."
"В самом деле?" вдруг заинтересовавшись присаживается ко мне на постель "Ну и на что это похоже?"
"Похоже на то что толпа маленьких Гарденов будет путешествовать неся околесицу до самой могилы, болтая про чудеса." То был наш старый спор про Сансару против Нирваны хоть высочайшая буддистская мысль (ну, Махаяна) и подчеркивает что нет разницы между Сансарой (этим миром) и Нирваной (не-миром) и может быть они и правы. Хайдеггер с его "эссентами" и его "ничем". "А раз так," говорю я, "то я сплю дальше."
"Но Сансара лишь крестик таинственной отметки на поверхности Нирваны -как ты можешь отвергать этот мир, не замечать его как ты пытаешься сделать, на самом деле плохо получается, когда это поверхность того чего ты хочешь и тебе следует ее изучать?"
"Так мне уже надо ехать в этих гнусных автобусах в дурацкий университет где стадион у них в форме сердца или как?"
"Но это ведь большой международный знаменитый университет там полно неучей и анархистов а некоторые студенты даже из Дели и Москвы -- "
"Так на хуй Москву!"
Между тем ко мне на крышу поднимается Лазарь таща за собой стул и большую связку совершенно новых книг которые он вчера заставил Саймона купить (довольно дорогих) (книги по рисованию и искусству) -- Он устанавливает стул поближе к краю крыши, на солнышке, а прачки хихикают, и начинает читать. Но не успеваем мы с Ирвином закончить спор про Нирвану в моей келье как он встает и возвращается вниз, оставив и стул и книги на крыше -- и ни разу больше даже глазом не повел в их сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14