Харри улыбнулся мне, как бы говоря, что я поступаю правильно. И вдруг я увидела мать.
Она стояла не далее двух метров от нас. Смотрела на нас. Мы не слышали, как старый «шевроле» подъехал к дому. Харри не знал о её присутствии, пока он не заметил выражение, появившееся на моем лице в тот миг, когда мои глаза и глаза матери сцепились в безмолвной схватке. Харри перестал двигаться, словно почуявший опасность дикий зверь. Он открыл рот, чтобы произнести что-то, но мать опередила его. Из её горла вырвался неистовый крик:
– Господи милостивый!
Мне почему-то ударил в нос проникший в комнату сильный запах тушеных бычьих хвостов.
9
Услышав голос матери, Харри запаниковал. Я никогда не забуду появившийся на его лице откровенный ужас – даже если проживу миллион лет. Его член обмяк внутри меня. Харри вытащил его и медленно повернулся, осознавая реальность.
– Мама, – еле слышно прохрипел он. – Что ты здесь делаешь?
Потрясенная, остолбеневшая мать все же сумела произнести:
– Оденьтесь, вы оба. Немедленно!
Я решила послать её к черту. Не двигаться. Если она хочет, чтобы я оделась и выглядела прилично (как леди), ей придется самой одевать меня. Но Харри встал и мгновенно оделся.
– Бесстыдник! – закричала она на него. – Ты ничем не лучше твоего отца. Нет, даже хуже. Как ты мог совершить такое? Да ещё со своей сестрой! Ты знаешь, что такое грех?
Харри пробормотал что-то. Он сожалеет, что расстроил её. Может быть, он действительно сожалел о случившемся, хотя я в этом сомневаюсь. Однако я определенно ни о чем не сожалела. Я была рада. Рада тому, что мы с Харри сделали это, и тому, что мать застала нас на месте преступления.
– Я сказала – оденься, Алексис!
Она села в старое кресло-качалку и покачалась в нем. Казалось, она хотела успокоить себя таким образом. Но этот способ не сработал.
– Вот, Алексис.
Харри протянул мне мою пижаму с розовыми кроликами, которую я отбросила в сторону.
– Возможно, твой брат – распутник, однако даже у него остался какой-то стыд. Он хотя бы прикрылся в присутствии матери.
– Ты его родила, – сказала я. – Ты уже видела его обнаженным. Я не вижу необходимости вечно прикрываться.
Ярость матери представляла из себя забавное зрелище. Можно подумать, что если я раздета, то это просто конец света. Ее глаза были готовы выскочить из орбит, словно она никогда не видела меня нагой. Бедный Харри. Он не знал, что ему сделать, он казался попавшим в ловушку между двумя рассерженными женщинами. Загнанным и виноватым. Но это я выманила его из школы. Я все затеяла.
– Харри не виноват. – Я заставила мать опустить глаза. – Я позвонила ему в школу и заставила прийти домой.
– Он тебя изнасиловал.
– Нет. Ничего подобного.
Мать перевела взгляд на Харри.
– Я её не насиловал, – сказал Харри. – Честное слово.
– Я его соблазнила, – добавила я, снова почувствовав себя Лорен Баколл.
– Что?!
– Именно так, мама. Если ты хочешь ругаться и обвинять кого-то, обвиняй меня. В прошлом ты во всем винила меня. На этот раз ты будешь права. Потому что ответственность за случившееся лежит на мне. Я соблазнила моего брата и, более того, рада этому.
– Погоди, Алексис. – Харри не хотел, чтобы я брала всю вину на себя. – Возможно, начала все ты, но я это довел дело до конца.
Мать уже перешла за черту крайней ярости. Она выглядела так, словно собиралась упасть в обморок.
– Вы оба омерзительны.
– Мы любим друг друга, – Харри шагнул к ней.
– Не прикасайся ко мне.
Он остановился в растерянности.
– Мои собственные дети.
Не знаю, сколько раз она повторила эти три слова. Потом сказала:
– Сын-развратник и дочь-шлюха. Вот кого я вырастила.
– Пожалуйста, мама, – произнес Харри. – Постарайся не переживать.
– Не переживать? Это все, что ты можешь мне сказать?
– Это больше не повторится. Обещаю тебе. Клянусь.
– Лжец. Отныне твое слово уже ничего не значит для меня. Лжец. Выродок.
Харри побледнел.
– Ты – засохшая старая слива. Вот в чем твоя проблема.
Она не отреагировала на его слова, будто была глухой. Ее блеклые голубые глаза глядели на озеро, горы, красные и золотистые деревья. Не знаю, на что она смотрела. Возможно, на остатки индейского лета. Внезапно меня охватила жалость к матери, и я встала. Она заплакала и подняла руки, чтобы закрыть ими свои глаза, но тут что-то привлекло её внимание. Она уставилась на мой пах. Потом громко закричала.
– Господи, что он с тобой сделал? Ты истекаешь кровью.
Я посмотрела вниз, туда, куда глядела она. По моим ногам текла кровь. Ее было много, гораздо больше, чем на медвежьей шкуре, где осталось маленькое пятнышко.
– Ты пострадала, – закричала мать. – У тебя внутри рана. Он что-то сделал с тобой.
Я заметила испуг на лицах Харри и матери, но поняла, что со мной все в порядке. Ничего страшного не произошло. Во рту у меня появился странный привкус, я не могу описать его, но он был незнакомым. Я направилась к матери, оставляя на полу капли крови.
– Мама, со мной все в порядке. Харри не причинил мне вреда. Это наконец случилось. У меня начались месячные.
Она меня не слышала. Она поникла в кресле-качалке, склонив голову на обтянутое синим трикотажем плечо.
– Она потеряла сознание, – сказал Харри. – Как вчера, когда принесли телеграмму.
– Вызови доктора Дира.
Пока Харри разговаривал по телефону, я трясла мать, пытаясь оживить её, но ничего не добилась. Доктор приехал очень быстро. Он поискал пульс, приложил ухо к груди. Потом закрыл глаза.
– Ваша мать умерла. От сердечного приступа.
Мы с Харри уставились друг на друга, потеряв дар речи.
– Бедные дети, – сказал доктор Дир. – Вчера – ваш отец, а сегодня мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151