Возвращаться не хотелось, и Лиз принялась искать по карманам. В одном затерявшаяся фунтовая монетка, в другом даже пятифунтовая. Но вот в ее руке что-то захрустело. Она с любопытством вытащила это наружу и в ярком свете у прилавка увидела колечко блестящей ленты, которую сунула в карман перед Рождеством. Лиз уже хотела выбросить ее, но вдруг остановилась, оценив наконец ее значение. Она нашла эту ленту у крыльца как раз перед Рождеством. И как раз там, где Дэвид, по его словам, оставил подарки.Перед ее глазами вдруг встал Дэвид, спешащий из Лондона с багажником, полным подарков для нее и детей. Оказывается, он все-таки говорил ей правду. А она кричала на него и ругала его. А в первый день Рождества, когда он сидел один на квартире Логана Грина, она даже обвинила его в том, что он испортил Джейми праздник.Пообещав заплатить за молоко в следующий раз, Лиз бросилась к машине, схватила кошелек и сквозь холодную ночь побежала к старой красной телефонной будке на другом конце поселка, рядом с почтовым ящиком того же цвета – напоминание о единстве стиля в викторианские времена. Однако за дверью будни она снова оказалась в двадцатом вене с его непристойными надписями на стенах и застарелым запахом мочи. Слава Богу, что хотя бы телефон работал.Обшарив кошелек, Лиз набрала стопку монет. Она не знала, сколько времени займет попросить прощения.С редактором, как ни странно, ее соединили сразу. Был уже седьмой час, и его секретарша, скорее всего, ушла. После семи или восьми гудков ответил сердитый мужской голос, в котором она с удивлением узнала голос Берта.– Берт? Это ты? Хорошо провел Рождество? Послушай, Берт, – ей приходилось кричать, потому что в трубке начались щелчки и гудение, – Дэвид есть? Мне не хотелось бы отвлекать его, но это довольно важно.– Дэвид?Она не могла понять изумления в голосе Берта. Она просила не папу римского и не Мика Джаггера, а только своего мужа.– Да, Дэвид. Мой муж.– Но Дэвид ушел.– Куда ушел? Домой?– Никто не знает. Вчера он пошел к Логану и подал заявление об уходе. С тех пор никто из нас его не видел.Лиз почувствовала, что ее сердце на минуту замерло, а потом стало биться оглушительно громко. Дэвид ушел из «Дейли ньюс» и поехал прямо к ней. И вместо того, чтобы спросить, почему он это сделал, она устроила ему скандал и рассмеялась, когда он предложил развод.Когда она вошла в дом, там никого не было. Чайный сервиз был аккуратно расставлен на кружевных белых салфетках на сосновом столе. Ее мать любила порядок. Сейчас, должно быть, она повела детей на качели.Невидящим взглядом Лиз обвела комнату со знакомыми, любимыми вещами: бело-голубым фарфором, старым диваном с цветастой ситцевой обивной и подушками, которые она сшила сама, фотографиями Джейми и Дейзи, вставленными в рамки. Дэвид ушел, исчез, и никто не знал, где он. Она попробовала позвонить Бритт в абсурдной надежде, что он окажется там, одновременно страстно желая, чтобы его там не оказалось.Но ей ответил автоответчик, и с грустным удовлетворением Лиз заметила, что он больше не заявлял, что ни Дэвид Уорд, ни Бритт Уильямс сейчас не могут взять трубку. Теперь только голос Бритт сообщал звонящему, что Бритт в настоящее время вышла и сможет перезвонить ему позже.Но если Дэвид не у нее, то где же? На несколько недель поехал проветриться за границу? Нет, это не в его характере. На второй неделе любого отпуска он уже начинал скупать все подряд газеты: ему не терпелось домой. Где же тогда он, Господи?Она в третий раз попробовала позвонить в их дом в Холланд-парк, однако и там никто не отвечал. И хотя Лиз понимала, что это смешно, что это технически невозможно, но она была убеждена, что в ответных гудках была какая-то пустота, нечто присущее только телефону, которым давно никто не пользовался. Он словно говорил ей, что трубку снять некому.На память невольно пришла Мел и ее нескончаемая охота на Гарта, все эти бесчисленные послания, записанные на его автоответчик и оставшиеся без ответа, горы записок, оставленных на его имя в самых разных местах по всему Лондону, и Лиз спросила себя, не тем ли самым занимается и она. Нет, конечно, это совсем другое. Она не преследует Дэвида. Она просто хочет попросить прощения и сказать, что была несправедлива к нему. Вот и все.Чтобы отвлечься от своих мыслей, она включила телевизор. Ей было странно ощущать себя просто зрителем, без всяких связанных с телевидением профессиональных забот. Развлечение – это все, что ей нужно от ящика. Предыдущая передача как раз кончалась, и Лиз вдруг узнала в титрах знакомые имена. Это был сериал по Агате Кристи, поставить который она помогала – уже столько месяцев назад!На мгновение вспыхнула досада на то, что ей никогда больше не придется испытать волнующее чувство причастности к созданию чего-то долговременного. Конечно, воспитывать Джейми и Дейзи очень важно и иногда приятно, но есть что-то временное в собранных из конструктора замках, которые будут разобраны через десять минут, и в испеченных ею кексах, которые будут съедены за чаем.Внезапно поняв, что не хочет больше смотреть телевизор, Лиз уже потянулась к пульту, чтобы выключить его, как ее внимание привлек рекламный клип. Рекламировалось пиво. Отец средних лет и взрослый сын играли вместе в футбол.Они обсуждали предстоящую свадьбу сына, которая, к досаде отца, была назначена на тот же день, что и финал кубка по футболу. Сын, явно из этой новой породы «скользких» молодых людей, с улыбкой сказал, что кубок будет и на следующий год. Проходивший по экрану в это время строчкой текст гласил: «Кроненбург» – это крепость совсем другого рода».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154