И Лиз, и он даже притворились, что крылышки были.– Мамочка?Лиз посмотрела на Джейми, удивленная его серьезным тоном.– Да, Джейми?– Ты теперь моя нянька?– Нет, Джейми, я не твоя нянька. Я твоя мама.– Но ты же присматриваешь за мной!Изумление в его голосе заставило ее улыбнуться. Бедный Джейми. В Лондоне он не знал ни одного ребенка, чья мать присматривала бы за ним! В каком же безумном мире мы живем, если в нем каждая женщина почти сразу после родов отдает кому-то свое дитя и возвращается на работу! Ее поколение работающих женщин было подобно викторианским мамашам. С той только разницей, что вместо вышивания целый день у камина они в большом мире крутили руль, заключали сделки, суетились и куда-то стремились с не меньшей энергией, чем мужчины. Они все принесли на алтарь Работы. Да благословенны будут амбиции! Избавь нас, о Боже, от всей домашней работы и от всех хлопот по дому! Спаси нас от ухода за нашими собственными детьми! И удостой нас автомашинами «порше» с автомобильными телефонами, как Ты удостоил ими противоположный пол. Аминь!Но если быть честной, разве не тосковала она по треволнениям соперничества, по сладкому чувству всесилия, по зрелищу людей, которые вскакивают с места, когда ты к ним обращаешься? Конечно, тосковала. Но не так сильно, как раньше по Джейми и Дейзи. Поднимая Дейзи из креслица и прижимаясь носом к ее нежной шейке, она знала, что сделала правильный выбор. Единственно правильный.И теперь, когда сделала его, она будет наслаждаться каждой минутой. Начиная вот прямо с этой. Лиз сгребла в кучу куртки и направилась с ними к двери.– За мной, дети, мы идем на пляж!Прислонясь к согретой солнцем скале на широком дугообразном пляже у Бирлин Гэп, она наблюдала за Джейми и Дейзи, которые собирали ракушки. Два дня назад был шторм, и на берегу было чем поживиться.– Мамочка, посмотри, что это?Джейми протянул ей крошечную ракушку береговичка серого цвета, совсем не поврежденную, и побежал за новой добычей: сердцевидками и мидиями, обломками перламутровой раковины, прядями темно-зеленых водорослей. Но настоящий клад нашла Дейзи: прекрасную ракушку гребешка, отполированную морем до совершенства, из которой игрушечная Венера могла бы сойти в пене морской на берег.Лиз сидела и смотрела на темную и белокурую головни своих играющих детей, солнце грело ее спину, а соленый ветер теребил волосы. Она попыталась вспомнить, чем была занята вот так же утром во вторник всего несколько недель назад. И вспомнив, не смогла сдержать улыбки. Конечно же, по вторникам у них было еженедельное совещание руководства. Двадцать специально отобранных чиновников в серых пиджаках или жилетах под ее председательством обсуждали сверхурочную работу, бюджет и ежегодные переговоры с профсоюзом.Возможно, и было что-то в «Метро ТВ», чего ей сейчас не хватало, но это явно были не совещания и интриги, не суета и пустая трата времени и не все эти люди, у каждого из которых был свой дом, но они, похоже, совсем не стремились туда вернуться.Внезапно Лиз почувствовала себя необъяснимо счастливой оттого, что избавилась от всего этого. И к удивлению Джейми и Дейзи, она подхватила их, и они все вместе с радостными криками понеслись к кромке воды.А дома в это время их ждало письмо, которое грозило проколоть воздушный шарик ее вновь обретенного счастья. Глава 17 – Ой, мамочка, посмотри, это почтальон!Лиз выгрузила из машины сумку с ракушками и с удивлением посмотрела на почтальона. О нынешнем месте их пребывания знало так мало людей, что она вовсе не ждала никаких писем.В возбуждении Джейми побежал к дому и открыл входную дверь. На коврике лежало написанное от руки письмо. Он его поднял и стал разглядывать.– Оно Дейзи и мне! Как ты думаешь, от кого оно? – А Лиз уже знала от кого. Письмо было от Дэвида.Она почувствовала, как счастье этого дня вдруг испарилось, а к ней вернулась так знакомая ей тупая боль. Попыталась взять себя в руки и говорила себе, что это лучше, гораздо лучше, что он написал, что не исчез совсем из их жизни, что она должна быть рада.– Мамочка, мне можно открыть его?Посадив Дейзи рядом с корзинкой игрушек, она аккуратно вскрыла конверт ножом и вернула Джейми, даже не посмотрев.– Мам, ты прочтешь его мне?Джейми читал уже достаточно хорошо, и она надеялась, что он прочтет письмо сам, что ей не придется увидеть почерк Дэвида и услышать его слова, словно бы сказанные им самим, сидящим среди них. Но потом поняла, что именно поэтому Джейми и хотел, чтобы письмо прочла она. Этот маленький акт как будто на мгновение снова сближал его мать и отца.Лиз подняла мальчика и посадила к себе на колени. «Дорогие Джейми и Дейзи, я надеюсь, что вам хорошо в деревне. Мамочке и мне очень жаль, что какое-то время мы не можем быть вместе…» Она на секунду прервала чтение. Что он хочет сказать этим «какое-то время»? Как и у нее, у него просто не хватает духу сказать детям, что это навсегда? Внезапно она поняла, как трудно, наверное, было Дэвиду написать это письмо. Он, конечно, знал, что на каждое его слово она будет смотреть через призму своей боли и горечи. Нет, надо читать его слова так, как они написаны, и прекратить этот бессмысленный анализ.Но Лиз почувствовала комок в горле, когда дошла до слов: «Мамочка и я хотим, чтобы вы знали: что бы ни случилось, мы очень-очень любим вас и я приеду повидать вас, когда у вас все наладится». Но когда это случится? Когда у них все наладится без него? В этом году, в следующем, когда-то потом, никогда? «Попросите мамочку крепко поцеловать вас за меня. Я люблю вас. Папка». И это было все. Ни слова ей. Никакой приписки с извинением или объяснением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154