— Я же говорила тебе, что Фред никогда не узнает О моей беременности.
— Но он ведь сбежал от тебя. Такая скотина. Такой трус…
— Нет. — Джесс попыталась объяснить события тех лет:
— Фред был вынужден поступить так из-за того, что его подставили. Обычная история. Да и потом, если бы я тогда спросила у Каселли о Фреде, то тотчас бы нашла его. Но ведь я не спросила.
Гвиннет выглядела испуганной.
— Ах, Джесс! Подумать только, что все эти годы…
— Просто мы не предназначены друг для друга, — выразительно подчеркнула Джесс. — Не волнуйся на этот счет.
— Ты уверена?
— Более чем.
— Когда я увидела Фреда, — осторожно начала Гвиннет, — он мне сразу же понравился. И я начала злиться сама на себя, потому что знала, как Фред поступил с тобой. И кроме того, я была уверена, что ты все еще любишь его.
— Надеюсь, мы с Фредом на всю жизнь останемся друзьями. Но я больше не люблю его. Нисколько. — Достав из сумочки салфетку, Джесс вытерла руки и, завернув в салфетку жирную обертку от хот-дога, бросила ее в мусорный ящик. — Вот так, — Но, Джесс…
— Странная это штука — жизнь. Еще четыре месяца назад из всего этого могла бы получиться совсем другая история. Но не теперь. Я встретила другого человека. — Джесс рассказала Гвин о Рафаэле. — Теперь ты понимаешь, что я имела в виду, говоря, что мы с Фредом не предназначены друг для друга.
Гвиннет не пошла на балет с Габриэлем Халдайном, вместо этого она, нарядившись в непривычные для себя джинсы и широкий свитер, снова появилась с Фредом в ресторане «У Пьетро». Просидев там вечер, они снова часами бродили рука об руку в теплой не по сезону ночи и говорили, говорили.
Гвиннет никогда не приходилось еще так откровенничать. Она рассказала Фреду о себе все. О том, что ты чувствуешь, когда растешь некрасивой и неуклюжей девчонкой («Я думала, что мир будет принимать меня, только если я буду строить из себя шута»). О том, как впервые недоуменно, а потом испуганно поняла, что может быть красивой («Первой мне об этом сказала Виктория, а ее брат Танкреди доказал»). Потом Гвин, запинаясь, поведала Фреду о Бейлоде («Сама не знаю, как допустила такое»).
Фред стиснул руку Гвиннет.
— Не волнуйся, милая. Все уже позади. Больше этого никогда не случится.
Гвин ослабела, почувствовав облегчение и радость. Но позже, уже под утро, сидя рядом с Фредом в темноте на заднем сиденье такси, Гвиннет вся напряглась от ужаса при мысли, что Фред вот-вот обнимет ее.
Но Фред, похоже, понимал состояние Гвиннет.
Когда они подъехали к дому Гвин на Пятой авеню, Фред попросил таксиста подождать и, проводив Гвин до дверей, пожелал ей спокойной ночи.
— Я не собираюсь заходить. Так что не ломай себе голову, приглашать меня или нет.
С чувством легкой вины и благодарности Гвин прошептала:
— Фред, я, конечно же, должна…
— Ерунда. И не переживай. Я не буду напрашиваться, пока ты сама меня не позовешь. — Фред приподнял подбородок Гвин и нежно поцеловал в губы. — Тем более что мне рано утром вставать.
— Фред, я…
— Не бери в голову. Спокойной ночи, милая.
«15 мая, Нью-Йорк.
Дорогая Джесс!
Как бы я хотела, чтобы ты была сейчас здесь, мне очень нужно посоветоваться с тобой, но Мехико так далеко отсюда, а по телефону тебя практически невозможно поймать.
Мы ежедневно встречаемся с Фредом. Никогда еще я не чувствовала себя одновременно такой счастливой, запутавшейся и самой несчастной в мире.
Думаю, что я полюбила Фреда, и он очень мне подходит.
Фред заставил меня совершенно преобразиться.
Я встречаюсь с людьми, которых никогда бы не узнала без Фреда, посещаю такие районы города, которые никогда и не видела. Например, в районе Сорок второй улицы есть небольшая улочка, состоящая сплошь из одних букинистических лавочек!
Мы бродим по всему городу, и Фред делает зарисовки с детишек из гетто и классических евреев у синагоги. Он любит районы, в которых торгуют одеждой, там постоянно снуют беспрерывно ругающиеся друг с другом люди с тележками. Мы едим повсюду, где придется. Последний раз — в греческом ресторанчике на Девятой авеню, прямо в подвале, среди стариков, сидящих в исподних рубашках и читающих греческие газеты. В меню, разумеется, только греческая кухня. Нам пришлось заказать уху из карпа. В ней столько костей!
Мы говорим и говорим. Я рассказала Фреду все о своей жизни с Бейлодом. Даже о Танкреди. Фред рассказал мне о тебе — ничего чересчур личного, не беспокойся. Его страшно ранило то, что вы так вот расстались. Но Фред справится с этим, потому что для него, точно так же как и для тебя, важна прежде всего работа. Он сам весь — работа. Ты-то уж как никто знаешь, что Фред практически никогда не перестает работать — это так естественно и органично для его натуры, но это вовсе не то безумие, что владело Бейлодом.
Мне никогда в жизни не было так весело. Фред вытащил меня из темницы, в которую я сама себя заключила. Он заставил меня рассмеяться. Я прекрасно себя чувствую. И знаю, что люблю его.
Но когда Фред пытается притронуться ко мне, я леденею. Ничего не могу с собой поделать. Несмотря на то что прошло много лет, как я оставила Бейлода, я никак не могу вынести, если кто-нибудь пытается сблизиться со мной физически.
Фред очень терпелив, но мы целыми неделями почти каждый день проводим вместе, и ему начинает надоедать то, что он всякий раз у моих дверей лишь желает мне спокойной ночи и ограничивается целомудренным поцелуем. Ты ведь знаешь Фреда.
Идиотизм, но если его нет со мной рядом, я только и думаю что о Фреде и мечтаю о близости с ним, но лишь только наступает соответствующий момент, я — не могу.
Джесс, это невыносимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115