— Успокойся, Женя.— Я спокойна, чертов кретин!Он отшвырнул стул и одним прыжком пересек кухню, едва не врезавшись грудью в Женькин подбородок.— Ты все утро строила мне глазки, а теперь заявляешь, что я во всем виноват!Она запрокинула голову и безмолвно заклинала:— Поцелуй меня.— Ни за что, — он смотрел на нее с негодованием. Ровно секунду, а потом отшатнулся и тряхнул головой, будто на него свалился паук.— Я не тот, кто тебе нужен.— Что?! — изумилась Женька.— Ты замечательная, ты красивая, молодая, отважная девочка, и… у тебя все будет хорошо, — выдавил он, ненавидя себя за это киношное благородство, за чертову проницательность, за жизненный опыт и еще черти за что, что подсказывало ему — с ней все будет непросто, беги!И он, дурак, слушался. Разве что не бежал стремглав.— Спокойной ночи, — махнула рукой у двери Женька.— Погоди, — он снова скакнул по кухне, — ты не так поняла…— Мы вообще друг друга не понимаем, — устало выдохнула она.— Давай поговорим. Спокойно, нормально, по-человечески. Сядь.— Илья, мне нечего сказать. Я подумала… Мне показалось… В общем, ерунда.А если все-таки просто переспать, шепнул ему циничный и прагматичный Илья Кочетков.Без всяких затей. Без далеко идущих планов на «любовь до гроба». Что с ней будет, с этой девчонкой? Развлечетесь немного, вот и все. Как были одиночки, так и останетесь. Терять все равно нечего.Он усадил ее на колени, и она спокойно засопела рядом.— Я не смогу остановиться, — предупредил Илья, уткнувшись носом в темный хохолок.— Ну и не надо, — фыркнула она.— Тебе не страшно?— Очень страшно. Но я взрослая девочка.— Сомневаюсь, — он обхватил ее крепко и услышал, как метнулось и замерло под ладонью чужое сердце.Чужое, ненужное, близко-близко, — и словно целая планета у него в руке, бери и пользуйся на свое усмотрение, грабь, топи, рассаживай сады, заселяй народами.Ни к чему.Вдруг планету однажды сдвинет с оси, и ему останется только помахать вслед.— Пойдем спать, Илья. Он молча развел руки.Женька быстро поднялась и наткнулась взглядом на темноту его глаз, где полыхало отчаяние и непонятная мольба. Она не знала, чего боится больше — его или саму себя.— И ты сможешь уснуть? — спросил он, кривя губы в привычной усмешке.От внезапной злости свело затылок, и она, скрипнув зубами, процедила, что заснет с превеликим счастьем.— Ну уж нет, — пробормотал он, — это вряд ли, девочка моя.С тяжким вздохом он прижался губами к ее рту, словно приговоренный к последнему стакану воды. Ни огня, ни трепета не было в поцелуе, только покорная смиренность. Испить до дна, по капельке, медленно, очень медленно, оттягивая момент расплаты.Она рухнула в поцелуй, будто в пропасть — завораживающую и жуткую. И ей показалось, что не падает, а летит. Его губы жалели и жаловались, и рассказывали о том, что ему тоже страшно, что он измучился без нее, о том, что он взрослый, самодостаточный, успешный и никому, никому не верит.Ей некогда было задуматься над всем этим. Не хотелось. Не моглось.От ее губ веяло родниковой прохладой и диким медом, и вдруг вспыхнуло что-то в голове, озарив на мгновение невозможно резким светом, и он как будто понял что-то, самое важное. Но миг — и все поглотил шквал, не осталось и следа от солнца, от покорности, от спокойных, медлительных движений. Темнота ударила по глазам, и он уже ничего не видел, ни черта не соображал.— Илья, Илья, мы упадем…— Где лестница? Черт с ней!.. Где гостиная? Ослепшими глазами он ощупал ее лицо, потихоньку приходя в сознание.— Мы не можем. Нельзя, — пробормотала она непослушными губами.— Нельзя?!— Тут нельзя.Илья сграбастал ее в охапку и наугад ринулся вперед. Дом закряхтел половицами с удивленной снисходительностью. Громко и обиженно скрипнул ступеньками. Подмигнул в мрачном коридоре кошачьим глазом домового.Кажется, они были у цели.Дверь в ее комнату он боднул головой, потом надавил коленкой, ни на миг не выпуская Женьку из рук.И мир полетел вверх тормашками. Глава 13 — Жень, передай сахар, а?Она встрепенулась, услышав свое имя. Поглядела на Маринку внимательно и серьезно, будто та просила по меньшей мере занять ей миллион баксов до следующего столетия. Неизвестно, что могла бы ответить Женька, но тут очнулась бабушка.— Марин, ты уже сластила чай два раза, и по три ложки, — усмехнулась Ирина Федоровна, — мне не жалко, но всему же есть мера…— Да? А я и забыла, — пожала плечами Марина и принялась сосредоточенно поливать кетчупом кусок пирога.Дед фыркнул в чашку, но промолчал. Данька великодушно отобрал у тетки кетчуп, потом подумал да и пирог отодвинул подальше.— Ешь пряники, — велел он строго под одобрительным бабушкиным взором.— Жень, как твоя нога? — поинтересовалась Ольга Викторовна.Она снова вздрогнула, с трудом оторвала взгляд от тарелки и сфокусировала на матери Ильи. Кажется, та у нее что-то спросила. Про ногу.— Спасибо, я больше не хочу, — пробормотала Женька, решив, что речь идет о курином окорочке.Правда, за столом его не наблюдалось, но может быть, у нее просто что-то со зрением. Она никак не проснется, глаза все время слипаются и слезятся, и все вокруг кажется туманным.Надо еще выпить кофе.— Так что с твоей лодыжкой? — растерянно спросила Ольга Викторовна.— А? Что?— Жень, ты нормально себя чувствуешь? Ты какая-то бледная.— Не выспалась? — вклинился дед, лукаво сверкнув глазами.— А как вы вчера съездили? — встрепенулась Марина. — Мы ждали, ждали, а потом подумали, что вы решили заночевать где-нибудь в городе… Ба, что ты пихаешься?!Ирина Федоровна бросила на внучку испепеляющий взгляд и быстро повернулась к Женьке.— Так что с твоей ногой? — на этот раз сакраментальный вопрос прозвучал в ее исполнении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81