Он чувствовал это, еще когда лежал во мраке забытья в больнице, когда совсем не соображал… когда в его жизни не было ничего, кроме отчаяния и боли.
Но чего он не знал и не мог представить, так это глубину своих чувств к дочке босса, а также того, было ли что-нибудь между ними в прошлом. Ченс поднялся и незаметно растворился в ночи.
Дженни видела, что он уходит, и с трудом подавила желание разрыдаться. Это ни к чему хорошему не приведет. И будет слишком откровенно, если она немедленно бросится за ним. «Да провались все к чертям! — мысленно воскликнула она. — Почему ты не можешь вспомнить меня, Ченс Маккол? Чтобы я забыла тебя, меня надо не ранить, а убить!»
Прошло около часа — но Дженни показалось, что целая вечность, — прежде чем она смогла найти благовидный предлог и оставить компанию бурно веселящихся парней.
Ей не нужен был фонарик, чтобы найти дорогу к жилищу старшего конюха. Почти полная луна освещала путь, но Дженни прошла бы его и с закрытыми глазами.
Шаги громко отозвались скрипом дощатых ступеней крыльца. Она прикусила губу и чуть слышно чертыхнулась. Можно было бы вести себя и потише.
Однако это не имело значения. Почти целый час Ченс глядел на дорожку, залитую лунным светом и испещренную густыми тенями. Он чувствовал, что Дженни должна прийти, и распахнул дверь раньше, чем девушка успела постучать. Они молча смотрели друг на друга, затаив дыхание и словно ожидая, кто первым сделает шаг навстречу. Но когда это произошло, никто не заметил. Она просто оказалась в его объятиях.
— Я знал, что ты придешь, — прошептал Ченс, покрывая поцелуями ее лицо и шею. — Мне кажется, я всегда чувствую, когда ты поблизости. Я не помню собственного имени, но всегда ощущаю твое присутствие.
— Ченс! — Это все, что Дженни смогла вымолвить.
Его слова вселяли надежду, а сердце ликовало от радости. Может, не так уж важно, что он не в состоянии вспомнить прошлое. Может, достаточно и того очевидного факта, что он неравнодушен к ней?
Ченс ввел ее в дом, ногой захлопнул дверь за собой и подвел к кровати, застеленной старым голубым покрывалом. Они легли. Пружины негромко скрипнули.
И наступила тишина. В темноте слышалось только их прерывистое от страсти дыхание.
Мир Дженни покачнулся. В нем ничего не осталось, кроме ощущения тела этого большого мужчины, прикосновений его губ, негромкого шепота.
Кроме его возбуждения, когда она прижалась теснее. Кроме нарастающей уверенности, что то, о чем она так страстно молила Бога, все-таки может случиться.
Губы Ченса жадно осваивали девственные территории Дженни Тайлер. Она таяла в его руках, охотно подавалась навстречу, пока он расстегивал, стаскивал, обнажал, целовал эту дикую, восхитительную девушку, которая вытащила его из преисподней. Он расстегнул застежку отделанного кружевами лифчика, высвобождая упругие чувственные формы. Ченс благоговел перед той, что лежала рядом, и обожал ее. Для тех чувств, которые Дженни вызывала в нем, не требовалось памяти о прошлом. Это была всеохватывающая страсть. Здесь и сейчас.
Ченс ощутил, как напряглось его мужское естество.
Казалось, сейчас взорвется, если она приблизится еще хотя бы на дюйм, однако не смог сделать последний решительный шаг. Что-то удерживало его, не позволяло взять то, что Дженни предлагала.
Губы девушки приоткрылись. Легкий стон, в котором одновременно прозвучали и желание, и покорность, потряс до глубины души. Внезапно Ченс замер, пораженный мыслью, что не помнит, происходило ли подобное между ними раньше.
Дженни заметила его неожиданную отстраненность.
Почти в то же мгновение ее обнаженное разгоряченное тело ощутило холод. Ченс приподнялся на локтях и откатился в сторону. Горькие слезы навернулись на глаза девушки. Она стиснула зубы, пытаясь удержать упреки, готовые сорваться с губ. Душа была готова разорваться в клочья. «Он не помнит, что еще не любил меня по-настоящему, но явно чувствует это сердцем».
— Дженни… прости меня, — прошептал он. — Было бы нечестно, если бы я…
— Да ерунда, милый, — резко откликнулась она. — Пусть это тебя не беспокоит. — Она попыталась встать.
— Нет, — удержал ее Ченс и обнял за плечи, прижимая к груди.
Он почувствовал ее неудовлетворенность, и от этого его сожаление стало еще горше.
— Это будет беспокоить меня гораздо дольше, чем тебя. И остановился я не потому, что болен, уверяю тебя.
Дженни вздохнула. Взаимное противостояние ни к чему не приведет. Просто не следовало приходить, вот и все. Отец предупреждал, что она не должна использовать его душевное состояние в собственных интересах.
Своим поступком Дженни вызвала лишь встречный огонь. Винить в этом следует только себя.
— Не знаю, почему ты остановился… — с тоской в голосе проговорила она. — Но мне не следовало приходить. Сама виновата.
Ченс вздохнул и еще крепче прижал ее к груди, положив ее голову на плечо.
— Полежи со мной, Дженнифер Энн, — попросил он. — Мне почему-то ужасно хочется спать, но я не хочу спать один.
Слезы покатились по ее щекам. Она повернулась на бок и обняла его обеими руками. Болела голова, щемило сердце, но оставить Ченса в этот момент для нее было равносильно самоубийству.
Прошел почти час. Дженни решила, что Ченс заснул. Она тоже успокоилась, слушая его ровное дыхание, чувствуя, как размеренно вздымается грудная клетка. Но внезапно раздавшийся голос, а главное — прозвучавший вопрос напугал девушку:
— Мы с тобой были любовниками, Дженни? — Ладонь мягко, но властно погладила ее по спине, словно успокаивая.
В течение нескольких минут она молчала. Но когда собралась с силами и заговорила, ответ прозвучал искренне настолько, чтобы не потерять навсегда человека, в объятиях которого она лежала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96