Я становлюсь больной от этого!
— Останемся здесь?
— Но оркестр слишком громко играет и… О! Здравствуйте! Когда приехали?.. Рада вас видеть… где вы остановились?.. — и так далее со всеми проходящими мимо знакомыми…
Эффектный юноша, которого Пэнси прежде не видела, отделился от своей компании, чтобы спросить у миссис Форд, не помнит ли она его. Пэнси одарила его сияющей улыбкой, но промолчала. Молодой человек пролепетал, что приобрел в Каннах «Спиндрифт». Пэнси осведомилась, не машина ли это, и ей было сказано с укоризной, что это яхта. «Яхта?» — рассеянно повторила она, но смягчила вопрос тем многозначительным взглядом, который мог означать немало для владельца «Спиндрифта», замершего в ожидании, пока его обольстительница повернулась к сыну.
— Мама, неужели ты не узнаешь своего приятеля? По-моему, ты обещала выпить чаю на этой чертовой яхте, если он ее купит. И сейчас еще не поздно.
Пэнси беспокойно вздохнула, ей не хотелось ничего предпринимать и никуда двигаться. Найти бы какую-нибудь пещеру, заснуть в ней и не просыпаться, пока в волосах не забелеют седые прядки, пока не перестанешь вообще беспокоиться, какого они цвета!
Джеффри подумал:
«Бедняжка… она держится молодцом… Но, очевидно, это лето не слишком благоприятно для Фордов…»
2
Что же заставило Пэнси Форд оказаться в подобном состоянии духа в этой части света задолго до окончания лондонского сезона?
Chercher l`homme.
Мужчина в этом случае был одним из тех возлюбленных, которые имеют обыкновение вновь появляться в жизни женщины, но — слишком поздно. Она уже думает, что навсегда забыла его и все, что с ним связано, — и вдруг он возвращается. Иногда — во сне, в воспоминаниях. («До свиданья, детка, не скучаешь без меня?») Иногда — воплотившись в мужчину того же типа. (И тогда избраннику остается только удивляться, услышав, как она вдруг начинает смеяться, хотя в его словах нет ничего смешного, или увидев, что ее глаза наполняются слезами там, где плакать совершенно не о чем, или ощутив ее неожиданно живой ответ на какую-то незначащую, рассеянную его ласку… Его ли?) Воспоминания, отголоски, сходства…
Но не так вернулся к Пэнси Форд предмет ее девичьей любви. Он явился во плоти — минимуме плоти, поскольку был из тех худощавых, гибких, закаленных солдат, у которых не найдешь лишнего грамма веса и которые кажутся совершенно неотразимыми маленьким, пухленьким, избалованным женщинам. Когда (вот уже три недели миновало) он выбежал из-под тенистых харлингамских вязов, чтобы поприветствовать Пэнси Форд, пришедшую с компанией посмотреть игру в поло, она бледнела и краснела под слоем искусного грима и только смогла воскликнуть: «Неужели! Ты?» Совсем как девочка, только что со школьной скамьи, словно в день их первой встречи… Призвав на помощь весь здравый смысл и светский опыт, накопленный за тридцать трудных лет, она добавила:
— Как глупо все это. Я думала, что тебя убили на южноафриканской войне! Ужасно забавно видеть тебя здесь, Джим! Наверное, ты меня уже не помнишь!
— Как я мог забыть — это было как будто вчера на балу в саду!
(Они встретились там в 1890 году!)
— Смешно… Вот мой сын. Джефф, ангел мой, а это человек, в которого я была когда-то безумно влюблена.
(Ничто так не располагает к доверию, как правда, но кто распознает ее?)
— Влюблена еще до твоего рождения! Джим, какое у тебя звание? Генерал? Полковник? Полковник Хей-Молине.
— Здравствуйте, сэр.
— Здравствуйте.
Рукопожатия, пять минут болтовни о пони, о великолепной «для Англии» погоде, о продолжительности отпуска, — и он убежал, чтобы присоединиться к Друзьям.
«Два серо-голубых глаза, разделенные клювом, скелет, одетый чрезвычайно опытным портным, плюс галстук от Пиффера» — так отразил Джеффри в своей записной книжке появление полковника индийской армии Хей-Молине, на которого его мать смотрела таким взглядом, какого сыну не доводилось замечать прежде. С чего бы это? После нескольких встреч со старым поклонником Пэнси он надеялся на продолжение. «Мне этот оригинал нравится, — записал Джеффри. — Хотя у него нет ничего общего с мамочкой, они просто обязаны сделать друг друга счастливыми, я полагаю. Но разделяет ли мое мнение Хей-Молине? Трудно сказать».
Зоркий, внимательный, непоколебимый, он был одним из тех непобедимых, для которых не существует преграды между окружающим миром и его намерениями. С женщинами он был естественен: «Дорогая моя! Мое сердце у ваших ног». Это сопровождалось значительным взглядом. Было ли это игрой? Или за этим драматическим жестом страстного влюбленного скрывались подлинные чувства? Он сказал:
— Ну вот, мой отпуск кончается. Я должен отплывать пятнадцатого, а сколько мы успели пообщаться с тобой, Пэнси, после всех тех лет, что как саранча съела? Минутку в Харлингаме. Один танец, один визит в твой загородный дом, один час на ялике и обед у леди Скрегг. Не так много, дорогая моя! Ты согласна? Мы должны провести где-нибудь хоть несколько дней — слышишь!
И Пэнси Форд, которая привыкла одной рукой управлять мужчиной, а другой вести автомобиль, была застигнута врасплох.
Она смогла лишь, заикаясь, пробормотать: — О, да, неплохая мысль… но… э… Когда? И тут же спохватилась.
В жизни каждой женщины, сколь бы она ни притворялась, наступает момент, когда она стремится открыть свое сердце мужчине, платя ему золотом, а не разменной монетой, чистейшей искренностью, а не привычным кокетством. Увы! Не всегда тот, кому предназначаются эти сокровища, сознает это. Джентльмены предпочитают ложь!
Это «когда» должно было исходить от Хей-Молине.
Но он впал в неопределенность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101