Он был женат, и Ксения с самого начала знала, что их отношения рано или поздно оборвутся. Она понимала, что ничего не значит для него. Что ему нужны были только удовольствие и беззаботность, которые сопровождали каждую их встречу. По-совести говоря, ее это не беспокоило. Она не собиралась ни к кому привязываться. Ксения со страхом прислушивалась к себе, не чувствуя необходимости в том, что раньше казалось важным: она равнодушно ловила презрительные взгляды соседей, цинично посмеивалась, слыша страстные признания очередного любовника. Потеряв веру в то, что в ее жизни когда-нибудь найдется место для настоящей любви, Ксения без разбора пустилась во все тяжкие.То, что начало происходить после разрыва с Артемом, скорее напоминало агонию, бег по кругу, со все возрастающим желанием вырваться из него и полной невозможностью сделать это. И самое страшное, что Ксения все яснее осознавала, что не сможет больше никаким иным способом обеспечить себе тот уровень жизни, к которому она успела так быстро привыкнуть. Диплом был получен и положен в один из ящиков секретера. Устраиваться на копеечную ставку преподавателя Ксения не собиралась. В одно из посещений матери в больнице она сообщила ей об окончании университета, но новость не вызвала у той никаких эмоций: Вера Васильевна продолжала безучастно разглядывать конфетные обертки. Почему-то в этот момент Ксения вышла из себя. Она продолжала верить в чудо и возлагала большие надежды именно на этот день, на это событие, казавшееся матери в той жизни таким важным. Но надежды разбились об отстранившийся от реальности разум Веры Васильевны.— Значит, тебе нет до этого никакого дела, — раздраженно произнесла Ксения, обращаясь к матери. — Значит, ты все-таки никогда не вернешься ко мне, да?Она спрашивала не для того, чтобы получить ответ — все было ясно. Врачи и не пытались обнадеживать ее, да и она теперь не ждала волшебства.— Чудес на свете не бывает, — поглаживая сухую руку матери, тихо сказала Ксения. Она вдруг поняла, что за весь год это было первое прикосновение, от которого та не отмахнулась, не посмотрела на нее испуганно. Ксения улыбнулась: — Ну что ж, и за это спасибо.Несмотря на отсутствие какого-либо прогресса в состоянии Веры Васильевны, расходы на ее содержание в больнице возрастали. Никакого стеснения со стороны медперсонала больше не было. Ксения спокойно воспринимала то, что доктора открыто называли суммы, на которые рассчитывали. Они беззастенчиво принимали — она безропотно платила, надеясь, что это хоть как-то облегчит участь ее матери. Забота о Вере Васильевне стала для Ксении оправданием всем переменам, происходившим в ее жизни за этот первый год самостоятельной жизни. Ей было легче ощущать себя жертвой обстоятельств, не беря во внимание то, что она зачастую испытывала непередаваемое удовольствие от близости с мужчинами. Она научилась не видеть их недостатков, полностью погружаясь в эйфорию сладостных ощущений. С ней хотели встречаться еще и еще. Число клиентов, как цинично, но верно называла их Рита, росло с каждым месяцем. Эта удлиняющаяся цепь разврата, корысти и безграничного цинизма не могла быть бесконечной. Она оборвалась сегодня, когда позвонил Борис Краснин и сказал, что в два часа похороны Гоши. Ксения выслушала сообщение, ощутив кроме страха неизвестное до сих пор состояние раздвоения личности: одно «я» находилось в шоке от услышанного, второе — пыталось посмотреть на происходящее со стороны. Ксения почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног.Сгоряча наговорив Борису гадостей, она бросила трубку телефона и, борясь с дрожью, долго курила прямо в комнате, чего никогда себе не позволяла. Она вообще научилась курить ради того, чтобы не выглядеть белой вороной в компаниях, в которых приходилось бывать. Рита делала это по-царски: в тонких длинных пальцах — с безукоризненным маникюром она сжимала длинный мундштук с дорогой дамской сигаретой. Ксения всегда говорила, что такой шик не по ней. Стряхнув в очередной раз пепел прямо на длинный ворс ковра, Ксения ужаснулась, что может думать о таких мелочах. Какая, к черту, разница, кто и почему взялся за сигареты, когда Гоша умер… Гоша умер?Нет, быть этого не может. Есть ведь хоть какая-то справедливость на этом свете? Так неужели Гошка заслужил того, чтобы умереть, не дожив даже до двадцати пяти? Когда-то в детстве они считали этот возраст стариковским, сейчас Ксения думала иначе. Он не успел познать ничего. Его жизненный опыт был слишком мал, для того чтобы покидать этот мир. Гоша не успел выполнить своего предназначения. Ксения застонала: Гошка с его талантами, его легким характером и умением располагать к себе… Почему он?.. Она даже не подозревала, что через такой долгий промежуток времени будет скорбеть о нем. Когда она прикуривала очередную сигарету, вдруг показалось, что это Гошкина рука поднесла зажигалку, а его глаза внимательно смотрят на нее, словно не узнавая. Как будто он не может поверить, что видит именно ее. Ксения тряхнула головой, выронила из рук зажигалку. Видение исчезло, и стало совсем невыносимо. Боль разрывала ее на части. Неужели она еще не настолько очерствела, как доказывала ей Рита? Ксения плакала, размазывая по щекам, шее тушь, помаду, взъерошивая волосы, качаясь из стороны в сторону и не находя покоя. Телефон разрывался, а она закрывала лицо руками и говорила несуществующему молчаливому собеседнику «нет». Она не сможет произнести членораздельно ни единого слова. Ксения потеряла счет времени, не желая смотреть на часы. Стрелки с их однообразным, четким ритмом тихо постукивали, но именно этот звук казался Ксении самым навязчивым, жестоким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97