Ненавижу! — Ксения не ожидала, что ярость сделает ее настолько сильной. Она испытывала ненависть, делающую ее сильнее, бесстрашнее.Широков на время оставил корчившуюся от боли жену и теперь старался сбросить с себя намертво вцепившуюся в него дочь. Но ее тонкие руки не поддавались, и тогда Широков изо всех сил припечатал Ксению спиной к стене.В тот же миг ее руки разжались, а она сама медленно опустилась по стене на пол. Рядом раздался звук бьющегося стекла — Ксения зацепила рукой вазу.— Получай, защитница! Получай! — Широков переключился на дочь.Он выглядел ужасно, с каждой секундой теряя человеческий облик. Он уже не мог остановиться. Ярость застила его разум. Широков хотел только одного — бить, приносить страдания, видеть, как извиваются, корчатся от боли две неблагодарные сучки. Здравые мысли покинули его, не выдержав натиска безумной ярости. Насилие приносило ему колоссальное удовольствие, а думать о последствиях он сейчас был не в состоянии. Будущее уже не имело смысла. Оно потеряло его и больше не интересовало Андрея Александровича. Широков выливал всю многолетнюю обиду, вкладывая ее в удары, которые безответно принимала Ксения. Она была в состоянии обморока и не пыталась защищаться. Это еще больше распаляло Широкова. Кто знает, сколько бы он еще избивал ее почти безжизненное тело, но в какой-то момент он потерял способность видеть. Все окружающее пространство на миг взорвалось и засветилось яркой, ослепляющей вспышкой. Потом размытые предметы погрузились в темноту и, медленно выплывая из нее, становились красными. Затылок раскалывался от резкой боли, а по лицу со лба потекло что-то теплое. Широков дотронулся ладонью до щеки и увидел, как пальцы окрасились в красный цвет. На ощупь это была теплая, липкая жидкость. Широков не сразу понял, что это его собственная кровь. Ее созерцание мгновенно отозвалось в организме тошнотой. Она быстрой волной поднялась изнутри, и Широкову стоило немалых усилий побороть ее. Оглянувшись, он увидел едва стоявшую на ногах жену. Пошатываясь, она держала в руках что-то вроде палки, присматриваться он не мог. Широков попытался что-то сказать, но ему это не удалось. Губы отказывались разжиматься. Проведя по ним языком, он тяжело задышал. К боли в голове снова добавилось неприятное ощущение дурноты.— Сука, — прошептал Широков, стараясь не потерять равновесие.— Сделай только шаг, и я убью тебя, — едва слышно ответила Вера Васильевна.— Сумасшедшая, вызывай «скорую». Я истекаю кровью, — вид собственной крови пугал его.— Нет, не вызову, — пошатываясь, Вера Васильевна прищурилась: сейчас ее больше заботила Ксения. Она лежала без движения на полу, раскинув руки. В уголке ее полуоткрытого рта запеклась кровь. Вера Васильевна с ненавистью взглянула на мужа. Комнаты больше не существовало — ни стен, ни потолка, ни пола. Кусок пространства, в нем мать видела перед собой человека, который принес боль ее ребенку. Это был враг, ненавистное создание, и его жизнь не значила для Веры Васильевны ничего. Она должна остановить его раз и навсегда. Все зашло в тупик. Хотя выход есть. Она сделает последний шаг навстречу освобождению и навсегда забудет ощущение страха, с которым прожила столько лет. Она готова.Широков сжимал виски руками, наблюдая за женой. Он вдруг понял, что натворил. Никто не станет скрывать то, что произошло в этой квартире. Эти две сучки с удовольствием избавятся от него, опозорив на весь город. Этого нельзя допустить. Широков обрел способность мыслить и, едва превозмогая боль, произнес:— Все, квиты. Давай остановимся на этом.— Нет, — усмехнулась Вера Васильевна. Ее губы застыли в кривой улыбке, а в глазах — решимость. Она тоже почувствовала изменение в настроении мужа и презрительно плюнула ему в лицо.— Ты что?! — снова взревел он, но боль в голове становилась все более невыносимой и делала его неспособным ни нападать, ни защищаться.— Я решила изменить свою жизнь. Я освобожу себя и дочь от тебя раз и навсегда. Только так, только так.— Верка!— Молчи, — прохрипела она и крепче сжала в руках скалку, которую взяла на кухне, увидев, как Широков избивает Ксению. Она не знала, откуда взялись силы дойти до кухни и обратно. А потом оставшиеся она вложила в удар. Широков едва держался на ногах. Теперь они были на равных.Вера Васильевна закусила губу и стала примеряться, чтобы нанести последний удар. От него это животное не должно было оправиться, а там будь что будет. Широков видел, как над его головой снова что-то взметнулось вверх, и в этот момент воздух разрезал крик Ксении:— Не-ет! Мама, не надо!Вера Васильевна медленно перевела взгляд на дочь. Она ужаснулась ее бледности и выражению страха, застывшего в ее глазах. Этот крик дочери отнял у обезумевшей женщины последние силы. Вера Васильевна виновато улыбнулась, выронила скалку и, как подкошенная, рухнула на пол. Рядом присел Широков, продолжая сжимать виски руками. Он то и дело смотрел на свои окровавленные руки и снова прижимал их к разрывающейся от боли голове.Ксения медленно поднялась и, держась за стену, стала пробираться к коридору. Голова кружилась, открывая глазам невероятную картину перемещения пола, потолка. Они вдруг поменялись местами, и, кажется, стены собирались обрушиться на нее всей своей тяжестью. Ксения закрыла глаза и на ощупь пробиралась дальше. Там стоял телефон, и к тому же кто-то уже два раза позвонил в дверь.— Ксения, не открывай, — раскачиваясь от боли, произнес Широков. — Не открывай, слышишь. Я больше никого не трону. Никогда, клянусь…Но она не собиралась слушать его и молила Бога, чтобы тот, кто звонил, не отошел от двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97