Фильм начинается с кадров, где я кладу обручальное кольцо в карман. Их повторяют четыре раза, а потом показывают подошедшего ко мне Даррена в маске. Показывают, как я улыбаюсь, словно чеширский кот. И как Даррен ухаживает за мной, как он приносит мне икру и шампанское.
Они ускорили эти кадры, чтобы мои быстрые жесты и его предупредительность выглядели так, будто я отдаю ему приказания. Сходи туда, принеси то, иди туда, иди сюда. Показывают, как мы с Дарреном танцуем. Мы танцевали под безобидную кавер-версию «Потанцуем еще», но «ТВ-6» озвучили ее хриплым волнующим голосом Рода Стюарта, поющего «Как думаешь, я хорош». А снято все это так, что кажется, будто я вращаю бедрами чуть ли не у его лица. Показали меня, пробирающуюся сквозь толпу женщин, облепивших Даррена. Этот фрагмент тоже ускорили и, раскачивая камеру, создали впечатление, что я буквально расталкиваю соперниц.
Потом кадры, на которых мы говорим без остановки, мои волосы скрывают наши лица, и кажется, что мы самозабвенно целуемся. Вчера мы у всех на глазах ушли вдвоем с вечеринки. Но, соединив два куска материала, на одном из которых Даррен идет в туалет, а на другом я выхожу на минуту из комнаты, чтобы позвонить, они сделали так, что получилось, будто мы нарочно вышли по одному, а потом встретились на улице. Если бы это были не мы с Дарреном, я была бы заинтригована.
Даррен.
Я смотрю, как мы с Дарреном гуляем по набережной. Я была права – мы взялись за руки около Молл. Смотрю, как мы садимся в такси и приезжаем в отель. Маски скрывают желание и недоверие в глазах Даррена, и стирают то мгновение, когда в моих исчезает осторожность.
Сейчас любая мелочь имеет значение. Теперь все понятно. Вот почему мы так быстро поймали такси – все было подстроено. Таксист знал, в какой отель нас везти. В тот, где в фойе, баре и коридорах были установлены скрытые камеры. Вот почему принесли завтрак, хотя мы его не заказывали. «ТВ-6» нужно было письменное свидетельство посыльного, что мы были в постели вдвоем. Вот почему режиссер не мог позволить нам остаться в отеле еще на одну ночь. Им нужно было убрать номер – а точнее, найти улики.
Я права. Фильм заканчивается несколькими кадрами со следами нашей любви. Камера панорамирует спальню, которую мы покинули. Показывает пустые бутылки из-под шампанского, пустые пакетики от пены для ванн, смятые простыни на кровати и упаковки от презервативов в мусорной корзине. Последние два кадра вызвали смешки в студии. Звук не отключен. И не произнесено никаких обвинений, потому что, если бы они были, я бы могла возбудить иск против «ТВ-6» за съемки скрытой камерой, но смысл понятен. Женщина с закрытым лицом, в которой можно узнать Джокасту Перри, обманула Джоша, улыбчивого симпатичного парня, сидящего на сцене.
Я чувствую себя преданной. Поруганной. Грязной.
А Кэти Хант довольна. Ее приподнятое настроение граничит с сексуальным возбуждением. Она пытается его скрыть, когда обращается к Джошу.
– Джош, что вы скажете по поводу увиденного?
Здесь нет победителей.
Бедный Джош. Он смотрел все выпуски «Секс с экс», но мне – его бывшему другу – ясно, что он не сознавал, какое унижение, горе и боль ожидают того, кто откроет этот ящик Пандоры. Я чувствую то же самое, только вдвое сильнее.
Как могла я думать, что созерцание смятых простыней – это развлечение? Как могла убивать любовь мелочной сплетней и делать из предательства забаву?
Джош пришибленный и будто постаревший. Он пытается изобразить милую улыбку, но у него не получается. Вся студия вздыхает. У него такой вид, как будто он сейчас заплачет. О господи, он же плачет. Я не могу это видеть.
– Как я уже сказала, Джокаста Перри была приглашена на шоу, но отказалась прийти.
– Это наглая ложь. Я обращусь к своим адвокатам, – бросаю я, но знаю, что ситуацию нельзя поправить. На «ТВ-б» все просчитано. Даже если я подам в суд за вторжение в частную жизнь, им это будет выгодно.
– Тем не менее у нас есть интервью с ней. Они показывают материал, который сняли на совещании, где я говорю о «Секс с экс». Тут я без маски, потому что это было снято для телевидения как реклама шоу. Я нагло смотрю в камеру и говорю:
– «Секс с экс» – это нечто непревзойденное. Дерзкое, смелое, непристойное и более чем забавное. – Но я знаю, что миллионы зрителей, которые это видят, думают, что я говорю о Даррене.
– А теперь слово Даррену Смиту, – сияет Кэти.
Крупный план Даррена, проводившего меня до метро. Даже черная полоска на его глазах не делает его смешным – он выглядит как современный Одинокий Рейнджер. Он взбегает вверх по ступеням, эти кадры повторяют три раза подряд. Добежав до конца лестницы, он подпрыгивает, выбросив над собой руку, смотрит на меня и говорит:
– Смело и более чем забавно, – опять выбрасывает руку. – Более чем забавно, – и все повторяется снова.
Пошли титры. Иззи и мама молчат. Я выключаю телевизор.
– Что значили эти последние кадры? – спрашивает мама.
– Так ты… ты… – пытается произнести Иззи. – Ты думаешь, что Даррен все знал?
Я бросаю на нее убийственный взгляд, и она опускает глаза.
Наконец я говорю:
– Как они могли такое подстроить? Ненавижу их всех. Ненавижу телевидение.
– Ты сама это придумала. Это твое дитя, – неделикатно напоминает Иззи.
– Это не дитя. Дети добрые. Это старший брат Франкенштейна. – Я знаю, она одобрит мои слова. И еще я знаю, что она права.
Глаза у меня слипаются от усталости, голова болит. И мне очень холодно. Я тащусь в спальню и приношу оттуда джемпер и какие-то носки. Мама и Иззи сидят в гостиной в тех же позах, недвижные, как статуи. Наверно, этот холод у меня внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106