Я-то успела поужинать, но винца с тобой попью за встречу. И все-таки выкладывай, чего это ради ты заторопился в Москву?
– Ну надо же! Ничего от тебя не скроешь, – засмеялся Алексей. – Так и быть, расскажу все по порядку. Ты сиди, я сам на стол накрою. – Алексей направился на кухню, через пару минут вернулся с подносом, спросил: – Мне никто не звонил?
– С этого надо было начинать, дружок, – Антонина поднялась с дивана, взъерошила Алексею волосы – они были точно такие, как у отца, пшеничные.
– А что особенного? Просто спросил.
– Просто отвечаю: никто не звонил.
– Не звонил – так не звонил, – заключил Алексей, расставляя на столе тарелки, разливая вино и усаживая Антонину.
Они просидели за столом до полуночи. Алексей рассказал о случайной встрече в Унгенах, о необыкновенной, на его взгляд, девушке Юле, о том, что он по-человечески беспокоится о ней, потому что она такая хрупкая и беспомощная и, кажется, не очень счастливая.
Антонина внимательно слушала его, и когда он сказал, что «по-человечески» беспокоится о ней, не преминула вставить: «Ясное дело, не по-звериному же». Алексей закончил свой рассказ, заключив сообщением, что ехать бедной Юле следовало в Бутово. Антонина всполошилась:
– Знаешь, солнышко, я рада, что нашлась девушка, судьбой которой ты до такой степени заинтересовался.
– Я не просто заинтересовался, мама Тоня, мне очень беспокойно, не знаю почему, но чувствую, здесь все непросто, есть какая-то трагедия, боль, не знаю, как назвать, и это не дает мне покоя.
– Ты беспокоишься – и только?
– А что бы ты хотела услышать, мадам следователь?
– Что ты без памяти влюбился, вот что, мой дорогой! Хочу успеть взглянуть на внука или внучку, но, боюсь, не доживу.
– Может, мне следовало прямо в поезде сделать ей предложение, а еще лучше сразу жениться, а?
– Совсем не смешно. Надеюсь, ты догадался хотя бы адрес ее запомнить?
– Конечно, – заверил ее Алексей.
– Тогда ложись немедленно спать, а завтра пораньше отправляйся туда, все толком разузнай, и чтоб никаких загадок – не зря же ты примчался в Москву раньше времени. На дачу поедешь позже. Иди. Я сама уберу со стола.
– Спасибо, мама Тоня, ты всегда меня понимаешь с полуслова. Я очень люблю тебя. – Алексей обнял Антонину и направился в свою комнату.
– Полагаю, она хорошенькая? – вдогонку спросила Тоня.
– Я не успел об этом подумать.
– Об этом не думают, это сразу видно, конспиратор. Ладно уж, иди спать.
– Я забыл тебе сказать – у нее на пальце было обручальное кольцо. Целых два… – задумчиво произнес Алексей.
Антонина промолчала.
После минутного размышления наставительно заметила:
– Ты знаешь, не в моих правилах делать поспешные выводы. И тебе не советую гадать. Если ты почувствовал, что девочка в беде, и это тебя волнует, поезжай и все выясни. Спокойной ночи.
…Водитель был настолько любезен, что сам вызвался донести чемоданы. Он погрузил их в лифт, а потом поднес прямо к двери квартиры. Юля была приятно удивлена – так не соответствовало поведение таксиста неприглядной характеристике, данной Алексеем.
На звонок вышла заспанная Сильвия.
– Приехала? – не то объявила, не то спросила она, зевая.
– Да… – сразу же засмущалась Юля. – Привет, Сибика, как давно мы не виделись.
– Входи, входи…
Девушки затащили чемоданы и только потом обнялись и расцеловались. Хотя они и не были прежде близкими подругами, но сейчас их буквально бросило друг к другу. Старшая, Сильвия, истосковалась по родным, и приезд Юли стал для нее связующей ниточкой с ними, с милыми патриархальными Унгенами, с прежней, пусть небогатой, но беззаботной жизнью, когда она и представить себе не могла, сколько унижений, цинизма и бесправия придется ей испытать. Юля же кинулась к ней, как к спасительной пристани в конце утомительного путешествия, наполненного волнением, страхом перед неизвестностью, тоской по матери и, главное, болью за маленького Нику, только-только начинающего лепетать, такого похожего на большого Нику, такого родного и любимого, что разлука с ним разрывала ей сердце.
На глазах у обеих появились слезы.
– Ну, ладно, – решительно прервала сентиментальную сцену Сильвия. – Тут принято говорить, что Москва слезам не верит. И это правда. Надо держаться из последних сил, если хочешь работать. Никаких слез. Давай для начала поедим, а уж потом наговоримся всласть и все обсудим.
– Помоги мне открыть этот чемодан, а то фрукты уже третий день томятся без воздуха, как бы не испортились, – попросила Юля.
Девушки извлекли из чемодана такое количество фруктов, что Сибика совершенно искренне ахнула и заметила:
– Да-а… Только очень близкий человек способен тащить такую тяжесть с пересадками и в одиночку. Извини, что не встречала тебя. Понимаешь… сейчас вроде как сезон: жены разъехались по дачам и курортам, а мужики тоскуют на воле и не знают что делать с наступившей свободой, а для нас самая работа.
Юля не поняла, при чем здесь дачи и курорты и почему для одних свобода, а Сибике – наоборот. Она не стала ничего выяснять – нехорошо с первой же минуты приставать с расспросами. Еще успеется.
– Ну что ты, я ведь и не рассчитывала, знаю, что работы у тебя много, да и зачем тащиться в такую даль, на вокзал, если можно справиться самой.
– Спасибо, Юлечка, тебе большое. Тут, знаешь, каких только фруктов нет в супермаркетах и на рынке…
– Ну что ты! – перебила ее Юля. – Разве можно сравнить с этими? Тут ведь все свое, из нашего сада.
– Я как раз это и хотела сказать, – добавила Сильвия, и вновь глаза ее увлажнили слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14