По счастью, пострадавший тоже решил держать язык за зубами. В тот вечер я предусмотрительно не отпускала от себя Дэвида до тех пор, пока Барри, по моим расчетам, не пришло время заступать на дежурство.
Барри никогда больше не вспоминал об этом происшествии, но ряды моих союзников в семействе Уитвортов. и без того немногочисленные, окончательно поредели. Я тоже выбросила этот инцидент из головы. И вот теперь в одиночной камере с голыми стенами ужасные воспоминания нахлынули на меня с новой силой.
— Удивительный случай, — рассуждал вслух мистер Уогстаф, шурша бумагами. — Впервые на моей памяти полицейское управление возбуждает подобное дело на бытовой почве. Просто поразительно.
Лично меня это нисколько не удивило, ибо пострадавший, и он же главный свидетель обвинения, приходился близким родственником инспектору полиции. Должно быть, именно Барри и посоветовал Дэвиду подать иск. На основании тяжких телесных повреждений, причиненных мной несколько педель назад путем натирания «жгучкой» детородного органа истца. Сам Дэвид без помощи братца и слов таких не выговорил бы.
И все же я никак не могла уразуметь самого главного.
— Он ведь самостоятельно встал и ушел, — объяснила я адвокату. — Без посторонней помощи. Поверьте, никаких телесных повреждений и в помине не было.
— Вы, несомненно, правы, — сказал мистер Уогстаф, — однако иск касается повреждений скорее психологического свойства. Потерпевший уверяет, что с тех пор не в состоянии добиться… гм… эрекции. По его словам, всякий раз, когда он пытается совершить половой акт, перед его глазами всплывает ваш злодейский образ, и это напрочь лишает его возможности предаться любви с другой женщиной.
Раньше нужно было его «жгучкой» намазать, подумала я и сказала:
— Что же мне теперь делать, мистер Уогстаф? Когда меня домой отпустят?
— Боюсь, Элисон, некоторое время вас здесь продержат. Потом вас, думаю, выпустят под залог. И обяжут держаться от мистера Уитворта подальше. После чего дело передадут в гражданский суд. При удаче судья решит, что состава преступления в ваших действиях не было, и дело будет закрыто. Мне оно кажется просто нелепым. Однако всякое случается, — добавил он. — Я бы не хотел вас напрасно обнадеживать.
— Об этом не беспокойтесь, — заверила я. — Я все понимаю.
Мистер Уогстаф осклабился:
— Я сделаю для вас все, что в моих силах, Элисон. И запомните, если вас выпустят под залог, вы должны приложить максимум усилий, чтобы до окончательного завершения этой истории никоим образом не привлечь к себе внимания полиции.
— В течение двадцати пяти лет я его ни разу не привлекала! — воскликнула я с праведным негодованием, не желая вспоминать о неудачной попытке стянуть юбку в универмаге.
— Отлично, — сказал старенький адвокат, кивая. — Теперь постарайтесь успокоиться и выпейте еще чашку чаю. А я пока займусь крючкотворством.
Оставшись одна, я посмотрела на часы. Уже почти три часа я провела в полиции. Еще и суток не прошло с тех пор, как я на прощание поцеловала пальму перед нашим с Джереми бунгало. Я вновь убедилась в том, как много может измениться в жизни всего за один день. Можно, например, птицу счастья за хвост ухватить. А в моем случае — из бассейна с кремом за решетку угодить.
Глава 37
Мне казалось, что в полицейском участке меня не имеют права задерживать больше двух часов. По крайней мере такие сведения я почерпнула из полицейских сериалов. Однако мистер Уогстаф, пошушукавшись с кем-то из высоких чинов, сообщил мне, что случилось худшее: до ночи под залог меня уже не выпустят. Более того, учитывая тяжесть совершенного преступления, меня не освободят до предварительного рассмотрения дела в суде. Судя по всему, в глазах полиции я представляла серьезнейшую угрозу для общества.
— Как, неужели мне придется провести здесь всю ночь?! — возмутилась я.
В ответ мистер Уогстаф кивнул, и мне показалось, что в моем мозгу зазвенели колокольчики.
— Но это невозможно! — воскликнула я. — Я хочу с мамой и папой увидеться.
— Попробуйте лучше выспаться, — предложил адвокат.
— О каком сне может идти речь, если я на стенку лезть готова?
Но мистер Уогстаф лишь неопределенно пожал плечами и попросил дежурного полицейского выпустить его в коридор. Когда металлическая дверь захлопнулась за ним, меня пробрала дрожь. Отчасти я дрожала от холода (так и не успев переодеться, я по-прежнему была в шортах), но в основном — от страха. Ведь до сих пор я вела достаточно беззаботную жизнь. В старших классах нас, девушек, конечно, готовили к разным житейским испытаниям, но о возможном заключении в одиночную камеру, похоже, забыли.
Я прекрасно понимала, что не смогу заснуть на жесткой койке, застланной колючим серым одеялом. И не только из-за неудобства. Жуткие истории, которыми запугивал меня Барри несколько лет назад, когда мы еще дружили, с пугающей ясностью всплыли в моей памяти.
Перед самым отбоем по коридору провели целую банду подвыпивших бузотеров. Бриндлшемский футбольный клуб проиграл очередную встречу (иного исхода никто, впрочем, и не ожидал), и болельщики устроили грандиозную потасовку с фэнами победителей на центральной улице. Теперь болельщиков обеих команд набили в камеры по противоположным сторонам тюремного коридора, и они тут же затеяли громкую перепалку. Вначале обменивались угрозами, а потом начали распевать гимны и «кричалки». Дежурный охранник, не зная, как их обуздать, сказал, что, не будь я женщиной, крикунов разместили бы со мной. Я у них, мол, как бельмо в глазу — отдельную камеру занимаю.
— Почему бы вам меня тогда домой не отпустить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107