В итоге, доехав до Москвы, они расстались — Данила с Рабдиной поехали дальше, а Эрика осталась.
Однако через неделю Эрика позвонила Даниле и сообщила, что меняет билеты. Она недооценила силу свои чувств и воспоминаний. Поездка оказалась такой трудной, что через несколько дней она уже рвалась вырваться из знакомой среды. Все казались ей призраками из прошлой жизни, встретить которых она еще, как оказалось, не была готова. Как только она утолила голод по общению с родителями, то почувствовала себя совершенно чужой в родном городе. Развлечения, на которые затащили ее друзья, показались чем-то совершенно ненужным и пустым, разговоры и увлечения подруг не затронули в ней никаких струн. Ее все нашли странной и даже стали поговаривать, что Эрика немного тронулась после смерти мужа и так и не восстановилась. Ее их мнение не трогало. Ей стало скучно и тесно. В квартире, где они жили с Максом, она не смогла пробыть ни минуты, слезы набежали на глаза, и она кинулась оттуда вон с быстротой молнии, почувствовав, что еще не в силах встретиться с этим спокойно. Пометавшись так из угла в угол, она поняла, что хочет назад, к ясному тропическому солнцу, к лазурному небу, к своим подопечным, к их жизни с Данилой, к Рабдине, назад в Бугенвиль… Данила не смог поменять билеты так же быстро и вернулся вслед за ней несколько дней спустя.
— И что ты сотворила из нашего отпуска? Вся поездка насмарку, — сетовал он. — Проделать такой путь и пробыть там всего неделю… Ну ты даешь!
— Извини, Данила. Это трудно объяснить. Может, позже визиты домой будут удаваться мне легче. А сейчас мне и здесь хорошо.
— Смотри, останешься здесь на всю жизнь! — пошутил Данила. — Тропики входят в кровь, и трудно бывает их покинуть.
— Не получится. Тебя же все равно перекинут отсюда через год, максимум два, и не думай, что тебе удастся от меня избавиться, у нас же с тобой даже группа крови одинаковая, не говоря уж о родстве душ, так что последую я за тобой эдаким маленьким хвостиком! — засмеялась она, смахнув остатки грусти. — Слушай, Данила, — внезапно сменила она тему разговора, — у меня пропадает целых две недели честно заработанного отпуска. Впервые в жизни я работала так, что прямо-таки физически ощущаю потребность расслабиться душой и телом. И я хочу куда-нибудь уехать отсюда на оставшиеся дни. Ты сможешь поехать со мной сейчас? У тебя ведь тоже еще есть дни в запасе?
— Было бы неплохо. У меня накопилось столько дней, что их просто некуда девать. И куда ты хочешь, чтобы мы поехали?
— Не знаю. Куда-нибудь, где тихо и хорошо, где можно поваляться у моря, где много прелестных маленьких ресторанчиков и мало людей.
— Надо подумать, — задумчиво сказал Данила, — может, в Новую Каледонию махнем, там замечательные пляжи, немного туристов, а с другой стороны — это как маленькая Франция, но намного ближе. Как ты на это смотришь?
— Прекрасно! Я там никогда не была, едем!
— Как твой начальник, я разрешаю тебе взять побольше дней, даже в счет неоплачиваемого отпуска, раз уж отдыхать в кои-то веки, то как следует!
— Рабди с нами поедет?
— А ты что думаешь?
— Ну как ты оставишь ее здесь, жалко, давай возьмем, я тебе помогу за ней присмотреть.
— Спасибо. — Данила благодарно обнял ее.
— За что? — удивилась Эрика.
— За твое понимание. Ты ведь совсем не обязана помогать мне с Рабдиной.
— Да я ведь ее тоже люблю, не думай, что я это делаю исключительно для тебя! — возмутилась Эрика.
— Все равно спасибо, — повторил Данила и закрыл ей рот поцелуем, не дав возразить.
Глава 9
Оформление виз не заняло много времени, и вскоре они уже мчались на машине вдоль живописных берегов Новой Каледонии. По пейзажам остров очень напоминал Папуа — Новую Гвинею, но все было так благоустроенно и ухоженно, что глазам не верилось, как два похожих острова могут быть в то же время такими разными. Новая Каледония входила в состав Франции, и влияние французской культуры чувствовалось во всем: в обустройстве городов, в многочисленных кафе и ресторанах на улицах, в магазинах и в ценах — они поистине не уступали европейским! Но в то же время жители острова сохранили и свою культуру, и повсюду можно было увидеть изделия народного творчества, своеобразно вписывающиеся в общую картину благополучия.
Эрика, Данила и Рабдина объездили практически весь остров, посмотрели самые знаменитые достопримечательности, а в перерывах валялись на пляже, наслаждаясь тишиной и безопасностью. Всех троих не покидало ощущение, что они находятся на семейных каникулах. Рабдина играла с песком около берега, строя башни и разные фигурки, целыми днями ее невозможно было оттащить от воды.
— Даже непривычно, — говорила Эрика, насыпая песок на разгоряченное тело Данилы, — так тихо и спокойно, не надо озираться по сторонам, можно не думать ни о каких проблемах… Неужели и в Бугенвиле настанут когда-нибудь такие времена?
— Сомневаюсь, что скоро, — отозвался Данила. — Независимость дается им слишком дорого.
— Здесь так красиво… Глаз невозможно оторвать. Все прямо дышит романтикой! Идеальное место для любви.
— Для моей любви любое место подходит. — В его голосе послышались шаловливые нотки. — Правда, для этого надо как минимум переместиться с пляжа в наш номер! — Он подобрал с песка сухую травинку и стал водить ею по изгибам ее гладкой загорелой спины.
От этих прикосновений Эрику словно пронизывало током, ее тело наполнялось горячей волной желания, которому было нестерпимо тесно, и оно рвалось наружу.
— Ты прав, пойдем в номер, — приглушенно сказала она, и интонации ее голоса заводили Данилу еще больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94