Я сижу в этой отвратительной яме, как в аду, и если ты не организуешь мне прогулки по ночам и не снабдишь нормальной едой, клянусь я убью тебя, – пригрозил Уэзерли. – Сделать это очень просто.
Фаррингтон ощутил дрожь во всем теле. Уэзерли выглядел отвратительно уродливым. Не осталось ни красивой внешности, ни хороших манер; глаз ослеп, и по всему лицу протянулся зловещий, покрытый коркой шрам. Когда-то элегантный джентльмен теперь напоминал загнанного зверя.
– Я подумаю, что можно сделать, но не хочу давать никаких обещаний. Калеб сейчас отдыхает на палубе. Если подвернется возможность, я утащу для тебя что-нибудь горячее. По поводу свежего воздуха: все будет зависеть от того, кто стоит на посту. Я с самого начала говорил тебе об этом и предупреждал, что иногда придется поголодать, не говоря уже о других неудобствах. Ты согласился. Если хочешь, чтобы все наши старания пошли прахом, поступай как знаешь. Если Кэл обнаружит тебя здесь, что с тобой будет? На случай, если ты не знаком с флотской жизнью, позволь сообщить, что это помещение используется как камера для преступников.
Уэзерли скривил губы, ему очень хотелось ударить старика. Он не мог допустить, чтобы последнее слово осталось за Обри.
– Тогда достань мне чистую одежду. Мне не пристало носить такие лохмотья. От них воняет, – злобно проворчал он.
Фаррингтон ничего не ответил и вышел за дверь. «Не стоит обижаться на хамов», – проворчал себе под нос Обри, задвигая тяжелый железный засов, и улыбнулся. Если все пойдет по плану, этот ублюдок сгниет здесь, и никто ничего не заподозрит. Обри снова улыбнулся и потер нос. Уэзерли прав: тухлая рыба пахнет лучше, чем он.
Оказавшись на палубе, Фаррингтон подошел к Калебу, который сообщил ему о Саре.
– Я займу твою каюту, поэтому тебе придется переехать к команде, – распорядился Калеб, не обращая внимания на явное недовольство Фаррингтона. – А если увидишь, что этот идиот Стоунхам сделает хотя бы один шаг на палубу, сразу зови меня. Матросов я уже предупредил. Да, вот еще что… Обри, я хочу, чтобы ты позаботился о женщинах. Отнеси им поесть и присматривай за Рэн. Она сможет выйти на палубу дня через два. Вверяю дам тебе. Я не знаю, чем больна девица Стоунхам, но уверен: ты найдешь лекарство и для нее.
Фаррингтон уловил в голосе Калеба металлические нотки и не отважился возразить. Он увидел усталое выражение лица Калеба и понял, что его друг плохо себя чувствует.
Ничего не поделаешь – придется одновременно исполнять роль тюремщика и сиделки!
* * *
Тем же вечером, пока Сара прогуливалась по палубе, Калеб спустился в свою бывшую каюту взглянуть на Рэн. Она лежала в постели, хрупкое тело едва угадывалось под одеялами, лицо было бледным и усталым, но тем не менее девушка собралась с силами и улыбнулась ему.
– Рад, что ты выглядишь бодрее. Как поживает твое плечо? – заботливо спросил Калеб.
– Спасибо, гораздо лучше, – прошептала она, не спуская глаз с Кэла.
– У тебя есть все необходимое? Хочешь пить?
Рэн кивнула. Калеб осторожно приподнял ее голову и поднес к губам стакан. Девушка пила медленно, с трудом глотая.
– Теперь ты будешь не одна, я кое-кого привел к тебе, – он так же бережно опустил Рэн на подушку и направился к двери.
– Калеб, подожди, – едва слышно позвала Рэн.
Словно почувствовав, что она собирается сказать, Калеб помедлил, затем неторопливо пересек каюту, стараясь держаться свободно и естественно. Он понимал: лучше выяснить все сейчас, чем избегать этого разговора. В любом случае ей будет больнее, чем ему.
– Калеб, я… у меня такое ощущение, что я… я рассказала тебе кое-что о… о…
Девушка была не в состоянии произнести эти слова вслух, но в них не было необходимости. По боли в глазах Калеба Рэн поняла, что он все знает.
– Калеб, я не переживу, если ты отвернешься сейчас от меня. Я стала противна тебе? – слабым голосом спросила Рэн, задыхаясь от волнения.
Он мгновенно опустился перед ней на колени и приблизил свое лицо.
– Никогда! – заверил он дрогнувшим голосом. – Я считаю тебя самой храброй, самой отчаянной девушкой… – продолжать он не мог.
– Я знаю, что случилось с Сиреной. Фрау Хольц рассказывала мне. И еще знаю: если она смогла жить дальше, то и я смогу. Но мне невыносимо видеть, с какой жалостью ты смотришь на меня, Кэл. Это все, о чем я тебя прошу.
– Нет, Рэн, я никогда не буду смотреть на тебя с жалостью, только с восхищением! И пообещаю еще кое-что. В Англии я разыщу этого зверя и заставлю его поплатиться за все, что он сделал с тобой. Клянусь! Как только я найду его, жизнь его оборвется, чего бы мне это ни стоило.
Мстительные нотки в голосе Калеба испугали Рэн, и она легко прикоснулась кончиками пальцев к его щеке.
– Успокойся. В этом нет необходимости. Каждый раз, глядя на свое отражение в зеркале, Малькольм будет вспоминать, чего стоила ему его похоть.
Медленно, задыхаясь от усилий, Рэн поведала Калебу, как ей пришлось поступить, чтобы спастись от матросов и Малькольма. Она призналась в убийстве одного из бандитов и, затаив дыхание, ожидала встретить выражение ужаса в глазах Калеба. Увидев там только уважение и восхищение, Рэн с облегчением вздохнула, почувствовав себя очищенной после трудной исповеди.
– А сейчас поспи, малышка, – сказал Калеб, нежно прикоснувшись рукой к ее лбу.
Он боялся, что после столь тяжелого разговора у Рэн снова подскочит температура.
Она послушно закрыла глаза. Но прежде чем Калеб успел выйти из каюты, Рэн опять окликнула его:
– Ты еще зайдешь навестить меня?
Не дождавшись ответа, девушка провалилась в сон, и лицо ее было спокойным и безмятежным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110