Несколько часов спустя, танцуя с Рашидом в зале Французского посольства, она восторженно прошептала:
– Какой изысканный бал! Сегодняшний вечер удался на славу. И еще я очень рада, что завтра приедет Бриндли. Я хочу по-прежнему оставаться хозяйкой своей жизни. Когда ты рядом, я теряю над собой контроль, растворяюсь в твоем мире, почти становлюсь твоим отражением.
– Должен сказать, что из всех твоих слов только одно неправильное – это слово «почти». Когда дело касается тебя, для меня никаких «почти» не существует, – ответил он и закружил ее в стремительном вальсе.
Глава 21
Проснувшись на следующее утро, Мирелла обдумала план на день. Сначала надо купить какой-нибудь дорогой, памятный подарок для Рашида. У нее вдруг возникло неодолимое желание удивить его, продемонстрировав таким образом свою привязанность. Осуществить это было нелегко, потому что у Рашида существовал свой план их совместных мероприятий. Бриндли прилетал в восемь вечера. Она хотела позвонить ему и попросить приехать, но оказалось, что Бриндли и сам собирался в Стамбул, потому что никак не мог с ней связаться, а еще потому, что появилась необходимость посоветоваться с Адамом.
Мирелла воодушевилась, придумав наконец, что подарить Рашиду: она остановила свой выбор на эллинской статуе Аполлона, выполненной почти в натуральную величину, которую обнаружила среди прочих сокровищ в лавке антиквара. Для этого нужно было избавиться от Рашида всего на несколько часов. Но как?
За завтраком она сказала Рашиду, что хочет вместе с ним выбрать апартаменты в «Хилтоне», которые они с Бриндли могли бы использовать в качестве стамбульского филиала его офиса. Затем как бы между прочим она добавила, что коль скоро они окажутся в отеле, то она не прочь посетить салон красоты, чтобы сделать прическу и маникюр.
– Разумеется, если это не идет вразрез с твоими планами на день, – поспешила оговориться она.
Как Мирелла и предполагала, Рашид предложил ей вызвать стилистов на дом. Она настаивала на своем, и он уступил лишь при условии, что Мирелла возьмет с собой Фуада и Дауда, которые должны будут привезти ее домой. Это требование ее возмутило, и тогда Рашид вышел из себя.
– Покуда ты находишься рядом со мной, а значит, под моей защитой и опекой, ты шагу не сделаешь без сопровождения телохранителей! – заявил он. – Пора тебе отказаться от мировоззрений нью-йоркского клерка. Как ты не понимаешь, Мирелла! Для очень многих людей ты являешься объектом нечистоплотных устремлений. Очнись, ты всего лишь слабая женщина, иностранка. Одно это может побудить какого-нибудь негодяя тебя похитить. А если к этому обстоятельству добавить еще, что ты одна из самых богатых женщин в мире, то можно рассчитывать на большой куш. Не говоря уже о том, что американку, пользующуюся влиянием в этой политически неустойчивой стране благодаря ее наследству, могут похитить по политическим мотивам. Если тебе этого мало, то вот еще одна причина: ты, богатейшая женщина в мусульманском мире, унаследовала миллионы, которые веками находились в руках иудеев и утаивались от правоверных мусульман. Уверяю тебя, здесь найдется немало религиозных фанатиков, которые с удовольствием растерзают тебя по одной только этой причине.
Мирелла расхохоталась. Она считала, что он выглядит смешным со своими опасениями, но не нашла слов, чтобы это выразить. Вместо этого она сказала другое:
– Не кажется ли тебе, что ты слишком сгущаешь краски, Рашид?
Он иронически хмыкнул и промолчал. Никаких красок он не сгущал, просто ему было известно многое, о чем она и не догадывалась. Он пожалел о том, что утаивал от нее газеты, а также ничего не говорил ей о слухах, касающихся ее пребывания в Турции. Он сознательно заключил ее в непроницаемую капсулу, где реальность обходила ее стороной, и она даже не догадывалась о связанных с ней событиях, которые будоражили мир. Например, она не знала о том, что газетчики осаждают ее дом в Нью-Йорке, а Моузез и Дина из последних сил держат оборону. Она не знала, что репортеры, ведущие колонки светской хроники крупнейших мировых изданий, превратили жизнь ее родственников в кошмар, стремясь выудить сведения о ее наследстве и любовной связи с Рашидом.
– Рашид? – тихонько окликнула она. Он не отозвался, и тогда она решила пошутить, чтобы вывести его из состояния мрачной задумчивости: – Кстати сказать, я не еврейка. Я ничего не имею против иудеев, но я выросла в протестантской семье, а если бы религия меня интересовала, я бы предпочла стать буддисткой.
– Напрасно ты не хочешь отнестись серьезно к моим словам, Мирелла. Твоя наивность меня пугает, но ты не лишилась ее пока только потому, что еще недостаточно долго пробыла миллионершей, чтобы успеть привыкнуть к своему новому положению. А теперь иди сюда.
Мирелла подошла и села к нему на колени. Он подцепил на вилку кусочек манго с тарелки, стоявшей на столике, и поднес к ее губам.
– Возможно, я действительно несколько преувеличиваю опасность, – произнес он. – Но если и так, то ненамного. Обещай, что когда пойдешь к парикмахеру, ты возьмешь с собой телохранителей. Может быть, когда ты распродашь большую часть своего состояния, риск для тебя уменьшится, и ты сможешь иногда обходиться без охраны.
Он целовал ее и ласкал, как ласкают ребенка или домашнего любимца, и Мирелла в конце концов согласилась сделать так, как он просил. Она была рада тому, что пока все шло по ее плану. Улизнуть ненадолго из салона через заднюю дверь не составит труда, а потом можно будет вернуться и забрать телохранителей. Мирелла поцеловала Рашида и потерлась щекой о его щеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103