Маленькая сумочка из телячьей кожи в тон ансамблю болталась на плече на тонкой золотой цепочке.
Густые волосы цвета воронова крыла, оттеняющие белизну кожи, переливались в тусклом свете. Она была воплощением красоты и счастья. Она знала, что выглядит на редкость хорошо, не только потому, что женщинам свойственно знать о себе такие вещи. Она помнила, какими восторженными возгласами ее приветствовали сегодня в закусочной Оссарио и Хайми, какими похотливыми взглядами провожали ее мужчины – сотрудники ООН. Женщины оценивающе разглядывали ее одежду, а мужчины на улице оборачивались, чтобы посмотреть ей вслед.
Хозяйка, приветливо улыбаясь, проводила ее наверх. Мирелла глубоко вдохнула и медленно выдохнула, чтобы вернуть себе душевное равновесие. Она не была взволнованна, она сгорала от нетерпения вновь увидеть Адама.
Он стоял возле стойки бара, упершись ногой в медную трубку-подставку, и внимательно слушал человека, стоявшего рядом. Мирелла увидела его первой. Он показался ей еще более привлекательным, мужественным и огромным, чем раньше. Худощавый японец в белом пиджаке перегнулся через стойку бара и что-то ему шепнул. Адам обернулся и поспешил к Мирелле.
Их взгляды встретились, и она ощутила прилив теплоты и нежности, как было при первой их встрече. Японка исчезла, и они двинулись навстречу друг другу. Подчиняясь какой-то неведомой силе, которая, казалось, подталкивала их в спину.
Они встретились посередине маленького, почти пустого зала и одновременно улыбнулись. Медленно и нерешительно, но повинуясь какому-то внутреннему позыву, они протянули друг другу руки. Адам разрушил колдовские чары – он взял ее руки в свои и по очереди поцеловал их. Сердце в груди Миреллы колотилось с такой силой, что его стук отзывался эхом у нее в ушах. Он выпустил ее руки, подошел к ней вплотную и обнял за плечи. Кончиком пальца он осторожно провел по ее щеке и прошептал:
– Я люблю вас.
Они последовали за миниатюрной хозяйкой к своему столику. Свои первые слова Мирелла произнесла, когда они остались одни и расположились рядом на низкой бархатной кушетке:
– У меня лингвистическое образование, и я не привыкла лезть за словом в карман, но с вами я теряюсь и не знаю, что ответить.
– Вы считаете молчание хорошим или дурным признаком? – спросил он с едва заметной насмешкой. Он улыбался, но взгляд его был серьезным.
– Вот, опять то же самое, – вздохнула она, и они тихо рассмеялись, не нарушая ощущения интимности, возникшей между ними.
Наконец Мирелла немного расслабилась и почувствовала себя свободнее.
– Извините, что я опоздала. Терпеть не могу опаздывать, но на улицах ужасные пробки. Мне пришлось пройти пешком последние четыре квартала. Это очень напоминало олимпийский марафон.
– Это не имеет значения, главное – вы пришли. То, что мы вместе, имеет значение, что мы хотим друг друга – тоже, что я испытываю настоящее чувство к вам – имеет значение для меня. А для вас?
– Да, и для меня тоже, – призналась она, не в силах скрыть своего чувства.
Теперь, когда она открылась ему, назад пути не было. Она повернулась к Адаму и прикоснулась к его руке. Он накрыл ее руку своей.
– Я хотела быть с вами с того дня, когда мы впервые встретились, – еле проговорила она дрожащим голосом. – Я не могла найти себе покоя после того, как вы ушли. А потом эти восхитительные цветы. Когда мне в офис принесли розы, я испытала боль потери, вспомнив ваши жестокие слова. А ваша карточка не оставила мне никакой надежды. Тогда я смирилась с этим…
Но когда я пришла домой и увидела азалии и маргаритки, настоящий цветущий сад в моей гостиной, я поняла, что все в порядке, что вы по-прежнему хотите меня. Вы превратили мой дом в райский сад и наполнили его любовью; только тогда я осознала, как много мы оба едва не потеряли. Корзина фиалок была самым нежным проявлением любви, о каком я когда-либо слышала. Когда вы позвонили и я услышала ваш голос, все это стало реальностью, превратилось в уверенность. Я положила трубку и расплакалась, потому что не могла сдержать странного чувства, которое давно ушло и забылось в суете нашего пресыщенного, утратившего романтизм времени. Адам, вы заставляете меня чувствовать себя слабой и смешной, а я не уверена, что хотела бы этого. Я люблю вас, но…
Он прикоснулся пальцем к ее губам, как будто желая прервать ее, затем обвел контур ее губ, и вдруг его палец проник в узкую щель между губами, нежно лаская влажную бархатистую поверхность изнутри. Он произнес тихо и медленно, словно хотел, чтобы она запомнила это навсегда:
– Я хочу тебя так же сильно, как ты хочешь меня. И никаких «но». Запомни, что до конца моих дней все цветы в этом мире принадлежат тебе.
С этими словами он достал из нагрудного кармана шелковый платок и смахнул слезинки, выступившие в уголках ее пылающих страстью фиалковых глаз.
– Думаю, тебе понравится, если логическим завершением этой нашей встречи будет акт страстной любви, который разовьется в потрясающие, романтические, эротические отношения. На такое согласится любая, но не каждая поймет, о чем я говорю. Смелей! – Он рассмеялся. – Как насчет маленькой чашки саке для храбрости?
– А как насчет большой чашки саке? – Мирелла улыбнулась Адаму и придвинулась к нему ближе. Просунув руку ему под локоть, она крепко прижала ее к своей груди.
Адам сделал незаметный жест, и тут же к их столику приблизились хозяйка и официант с традиционными японскими поклонами. В руках у хозяйки был поднос с дымящимися чашками воды и благоухающими полотенцами для рук. Из-за пояса она достала две палочки, которыми развернула горячее полотенце и протянула его Мирелле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103