Надежда не оправдалась. Распрощавшись с Аполлинарией у гостиничной двери и от души пожелав на дорожку удачи, Лебедев шагнул в тепло и уют, однако через пару минут получил от ворот поворот. Не помогли ни доллары, ни презентабельный вид, ни мягкая улыбка – пышная дама с безвольным подбородком, взбитыми кудельками и ямками на пухлых щеках оказалась стойкой, точно гранитный столб.
– Мест нет, уважаемый.
– Вы хотите сказать, что к вам прибыла погостить вся Россия?
– Ваша ирония неуместна. Свободных номеров нет, а ставить раскладушку в холле я не имею права. – Она с каменным видом приступила к изучению собственных ногтей, словно увидела их впервые.
– Тогда подскажите другую гостиницу. Надеюсь, ваша не единственная?
– На Ленина есть, а больше не знаю.
– Как туда проехать?
– Никак. Разве не видите, какая метель разыгралась? Только ненормальный рискнет сейчас сесть за руль, – вздохнула «тумба» с крашеной макушкой и принялась с ожесточением подпиливать свои ни в чем не повинные ногти.
Лебедев снова взялся за мобильник, теперь он повсюду натыкался на длинные гудки. Впервые за последние годы Андрей Ильич не мог повлиять на ситуацию, это непривычное состояние злило и озадачивало.
– Только не подумайте, что в нашем городе не уважают москвичей, – прозвучало вдруг над ухом. Он оглянулся: в куртке с откинутым капюшоном ему сочувственно улыбалась намозолившая глаза провинциалка. – Нет мест?
– Выходит так.
– Подождите, может, получится вас впихнуть, – шепнула Аполлинария и решительно направилась к «тумбе».
– Я не таблетка, чтоб меня впихивать, – буркнул вслед Андрей Ильич. Однако капризничать было не к месту, потому как любое место оказалось бы сейчас весьма кстати.
Нежина пошепталась с несговорчивой толстухой, поулыбалась просительно, потыкала пальцем в сторону Лебедева, потом понимающе покивала и вернулась ни с чем.
– Оказывается, все забито на три дня вперед. Какая-то конференция: то ли экологов, то ли уфологов. Я, если честно, не вникала.
– Какого черта их понесло в эту дыру?
– Наверное, все-таки уфологов. У нас же тут сплошные НЛО, летом тарелок – что комаров. К нам и телевизионщики приезжали, фильм снимали про инопланетян. А соседка моя, баба Нюра, с пришельцами даже общалась. – Проклятие, куда он попал? Бабки, тарелки, бездельники, запрудившие город, да еще эта вьюга! Любой нормальный аэропорт тут же закрылся бы, но у этих все не как у людей. – А снег повалил всего полчаса назад, – радостно поведала ясновидица, – хорошо, приземлиться успели.
– Лучше бы опоздали. Отвезете меня обратно?
– В аэропорт?
– Да.
– Шутите?
– Только за столом и с друзьями.
Она задумалась, прикидывая что-то в уме. И вдруг огорошила:
– Поедемте ко мне. У меня большой дом, места хватит. Не гостиница, но приютить вас на пару дней могу вполне. Лучше бы, конечно, отвезти вас к моему дедушке, но сейчас туда не проехать: замело. А дед вам бы понравился, он забавный.
– Послушайте, почему вы меня опекаете? Только честно.
Аполлинария неспешно нацепила на нос свои колеса, помолчала и призналась с обезоруживающей улыбкой:
– По правде сказать, вы мне симпатичны – это раз. У меня перед вами комплекс вины – это два. И наконец, мой дед вдалбливал своей внучке с детства, что оставлять человека в беде нельзя. С бедой я, конечно, погорячилась, но проблема у вас, кажется, есть, так?
Лебедев всмотрелся в памятливую «внучку»: вроде не врет, да и мозги, кажется, у этой курицы хоть и в зачатке, но все же имеются. А вот у него другого выхода, похоже, нет.
– Завтра я, разумеется, разберусь, но…
– Но до завтра надо дожить, – весело подхватила недавняя клуша, – верно? – и запнулась, вопросительно глядя на собеседника.
– Андрей Ильич, – спохватился тот, – извините, что не сразу представился, – неожиданно зацеремонился он.
– А вам я, пожалуй, позволю звать себя Полиной.
Ни за какие блага мира не смог бы произнести он это имя опять!
– Позвольте лучше Аполлинарией. Я тоже питаю слабость к грекам.
– Заметьте, вы назвали первое в нас совпадение, не я, – рассмеялась Нежина. – А второе будет, когда мы оба застрянем в дороге и нас занесет снегом, если сейчас же не рванем к машине.
* * *
Если дом, как зеркало, отражает хозяев, то этот явно был из зеркал кривых. Здесь с порога во всем проявлялись тонкий вкус и достаток, что никак не вязалось с хозяйским видом. Безобразные очки, встрепанная грива, дешевая куртка на рыбьем меху, ненужная откровенность, сбивчивая речь, назойливость, открытость – такие живут в окраинных хрущобах, коммуналках, общагах, но только не в подобном храме, где каждая вещь почти что святыня. Андрей Ильич бывал во многих далеко не бедных домах, да и сам жил весьма комфортно, но в этом он почему-то робел, злясь на беспричинную робость. И в самом деле, разве впервые перед глазами такое? Встречалось и побогаче, но там кичилось, а тут ласкало и грело. Мебель, книги, предметы старины, ковер на дубовом вощеном паркете, пейзаж на стене, написанный маслом, – все расслабляло, пробуждало приятные мысли и утверждало, что жизнь на земле прекрасна и лучшее в ней – человек. Под этим высоким балочным потолком будто курился фимиам, возносивший до небес; не наслаждаться им казалось глупостью или даже кощунством.
– Раздевайтесь, вот шкаф для верхней одежды, чувствуйте себя как дома. Сейчас будем ужинать, дед до отказа забил холодильник. – Аполлинария водрузила на каминную полку привезенного лиса, покрутилась перед игрушкой и, довольная, двинула к лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11