— Вам удачи! — Ну и сваха!
Нежданный помощник, забыв про цветы, наклонился за кастрюлей, букет выпал из руки, владелец кинулся за собственностью и — врезался лбом в алюминиевую поверхность с торчащей ручкой. Недовольная посудина громко возмутилась. Анна Иванна прыснула, но тут же взяла себя в руки: нехорошо смеяться над чужой бедой.
— Ох, простите, это вам! — Алексей Федотович, потирая покрасневший лоб, протянул Вассе три розы.
— Спасибо! Пойдемте, надо лед приложить.
Дебют провалился, но это не остановило дебютанта. Шесть дней, каждый вечер, ровно в шесть заступал капитан на свое уличное дежурство, точно матрос на вахту. Обязанности просты: взять кастрюлю, отнести к дому и — прощайте, Василиса, до завтра. Такая обязательность умиляла и озадачивала. Потом озадачивать перестала, и Васса с удовольствием, не размышляя, вверяла надежным рукам опустевшее алюминиевое хранилище. На седьмой день «вахтенный» повел себя странновато: часто вздыхал, выкурил подряд несколько сигарет, пока она распродавала последние пирожки, топтался у порога и, вообще, похоже, нервничал.
— Алеша, у вас что-то случилось? Проходите в комнату, сейчас чай заварю.
— Василиса, — удержал он ее, — не надо чаю. Я хотел вам сказать… Я хочу сообщить… Я должен…
— Господи, Алеша, ничего вы не должны!
— Нет, — упрямо возразил робкий заика, — я должен! — Он завладел ее второй рукой и отчаянно выпалил: — Я уезжаю завтра! И я должен сказать, что я вас люблю, Василиса! Давно, с того самого дня, как увидел на корабле. — Он крепко, до боли сжимал ее руки, но не перебивать же! — Я не женат, не пью, курю редко. Я сильный, хорошо зарабатываю. За мной вы будете как за каменной стеной. Пока был жив Владислав, я даже думать себе об этом запрещал! Но сейчас вы без мужа, вокруг крутится много всякой швали. Один Федя чего стоит! И некому защитить. А я вас никому в обиду не дам. Никогда!
— Никогда не говорите «никогда», — улыбнулась она.
— Василиса, вы согласны?
— С чем? Что у вас много достоинств?
— Черт, конечно нет!
— Да или нет?
— Черт, вы меня запутали! — растерялся бедный капитан и отпустил ее руки. — Василиса, я люблю вас шесть лет, девять месяцев и двадцать один день. Больше молчать не могу. Выходите за меня замуж!
Она молчала, не отводя глаз от побледневшего, серьезного лица с яркими пятнами на щеках. Потом подняла руку, ласково провела по тщательно выбритой, горевшей щеке и тихо спросила:
— А часы считать будем?
На следующий день, где-то около двенадцати к пирожнице подошел Федя-мент и протянул белый, вчетверо сложенный листок.
— В восемь будь по этому адресу! — И полушепотом добавил: — Не опаздывай, квартира явочная. Казенная! Для встреч с агентурой.
— Ага, — согласно кивнула допущенная и привычно потянулась за отложенной суммой.
А через три часа они с Анной Иванной стали зрителями бесплатного спектакля — бурлеска, комедии дель арте, фарса, что там еще? Подходит все! Первой оказалась в «ложе» Анна Иванна и с восторгом от увиденного потянула туда же свою «коллегу».
— Василисушка, смотри!
Через дорогу, по противоположной стороне улицы шествовали двое. Он — коренастый крепкий мужчина, увеличенный в объеме бесчисленными авоськами, пакетами и сумками, обвивавшими плотную фигуру, точно лианы — могучий ствол. И она — маленькая, миленькая толстушка, с командным голосом и повадками боцмана. Обычно прямая и гордая Федина спина согнулась под тяжестью рыбьих хвостов, мясных оковалков, батонов колбасы и еще чего-то невообразимого, скромно выглядывающего светлыми бумажными уголками наружу. Но лихой страж закона скукожился не от наваленного на него продуктового багажа — Федю гнул к земле громкий голос жены, подающей команды четко, как в бою.
— Федор, держи осторожнее — не бандита хватаешь! Сейчас рыба вывалится! Федор, перекинь сумку с мясом в другую руку — не для асфальта куплено! Бестолочь, я ж говорила: надо было сперва крупу дожить, а уж потом масло! Господи, ну куда ты поперся?! Не видишь — красный свет! Ослеп, что ли? Куда ты помчался, хрен с горы? Я ж не могу так быстро — на каблуках!
Улица была немноголюдной, транспорт не мельтешил, а потому зычный женский голос слышался хорошо, да и картинка отчетливо видна.
— Василисушка, — с упоением выдохнула благодарная зрительница, — что за чудная жена у нашего Феди! — Потом, в экстазе, не сводя глаз с удалявшейся пары, освободила ловкими пальцами семечковое зернышко от шелухи, смачно прожевала и деловито заключила: — Так ему и надо! По Сеньке и шапка, по Еремке — колпак! Гули-гули-гули! — И щедрой рукой высыпала птицам горсть кубанских семечек.
Васса молча, с задумчивой улыбкой смотрела на две спины, спешащие по своим делам. Вот уж точно: иному и слон не слон, а страшен таракан. Оказывается, гроза местного околотка, неустрашимый Федя-мент до смерти боится своей супружницы. Отлично!
«Явочная» квартира оказалась в сером пятиэтажном доме с зеленым тихим двором и детской площадкой, где в песочнице увлеченно копались малыши. Номер «тринадцать» (!) заставил подняться на четвертый этаж. Лифта не было, и поэтому за время подъема поневоле пришлось обогатиться лексикой: с обшарпанных стен назойливо лезли в глаза ублюдочные афоризмы.
— Заходи, быстро, — прошептал Федя и, схватив за руку, втащил в прихожую. — Нельзя, чтоб нас видели: конспирация, — пояснил он. — Опасно очень. Ты снимай обувь, проходи! Только тапок нет. У нас, это, одни мужики ходят.
«А босоножка женская из-за тумбочки торчит!» — усмехнулась вызванная и послушно разулась. Комната была чистая, опрятная, на окнах — занавески, на трюмо — кружевная салфеточка и слоники в ряд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109