Забывшись, Эви принялась вертеть в руках пакетик с сахаром. Коул целовался восхитительно – нежно, сильно, сдержанно. Эви представила себе, каким бы он был любовником. Пакетик у нее в руках лопнул, и сахар рассыпался по полу. Эви охнула.
– Одну минутку, – протяжно произнесла проходившая мимо официантка с подносом в руках.
Слова извинения застыли у Эви на губах. Коул стоял у стойки дежурного клерка. Его волосы цвета меда были лишь слегка приглажены. Он стоял, барабаня пальцами по стойке, слегка скривив губы. Воспоминание о его поцелуе пронизало ее до глубины души. Он так сжимал ее в объятиях, словно вот уже тысячу лет не обнимал ни одну женщину.
– Мы выезжаем, – сказал Коул кассирше. Эви угадала эти слова по движению губ.
– Да плюньте вы на него. – Официантка стояла рядом с Эви и держала в каждой руке по кофейнику. – Вам со сливками?
Эви в растерянности открыла полдюжины упаковочек со сливками и вылила их все себе в чашку.
– Да, конечно.
Официантка наполнила чашку кофе. Эви была ей очень благодарна она и чашку-то в руках удержать не могла, не то, что кофейник. Все ее тело охватил трепет, словно кто-то пропустил через него ток. И она знала кто.
Коул неспешно приближался к ним. Его походка бывалого ковбоя невольно притягивала внимание Эви к покачивающимся, обтянутым тесными джинсами бедрам. Эви отвела взгляд. Каблуки сапог Коула впечатывались в пол с хорошо рассчитанной небрежностью. Эви с трепетом следила, как он приближается.
Коул уселся напротив Эви.
– А вам как, с сахаром?
Коул подхватил предложенный официанткой игривый тон.
– Мне тоже, что и леди.
Вазочка с взбитыми сливками выскользнула из рук официантки.
Никто не засмеялся. Эви и Коул не отрывали взгляда от стола. Официантка сердито хлопнула перед ними меню.
– Позовете меня, когда решите, что будете заказывать.
Лицо Эви горело.
Коул наблюдал за ней, словно через прозрачную стену. Но в глубине его глаз читалось, что он очень сожалеет об упущенной вчера возможности. Эви захотелось сказать ему, что она, создала неверное представление о себе и совершила ошибку, ответив на его поцелуй.
– Я смотрю, вы рано поднялись, – сказал Коул. Голос у него был напряженным, словно ему было трудно говорить. Эви улыбнулась.
– Плохо спать в незнакомой кровати. – «Да, особенно если тебя мучают мысли о том, кто мог бы сейчас делить с тобой эту кровать», – подумала она.
Эви снова отвела взгляд. Вчера она едва не поддалась порыву страсти.
Его поцелуй был таким нежным! Чувствовалось, как он изголодался по любви.
А из-за ее нетерпеливости этот поцелуй преждевременно превратился в жаркий – даже слишком жаркий, доходящий до бесстыдства.
Не это ли было ее обычной проблемой? Ее желание ускорять события.
Так вот почему он отступил? Коул был смущен. Он понял, что это будет слишком, если они лягут в кровать в первый же вечер.
Эви не обиделась. Напротив, она наконец-то все поняла. Это был не первый мужчина, которого она отпугнула своей поспешностью.
Всего одна крохотная деталь мешала ей объяснить Коулу все как есть. Один секрет, который она унесет с собой в могилу. Да, она была взволнована его поцелуем, неумелым, но искренним. Но постепенно волнение улеглось. Глубокой ночью Эви призналась себе, что его грубый сексуальный напор вызвал в ней от клик, мгновенно пробудил какое-то примитивное, животное начало. Стоило ей попытаться уснуть, и она снова видела перед собой глаза Коула, полные жгучего желания, и воображение рисовало ей неистовые гонки, которыми они могли бы сейчас заниматься.
В сотый раз Эви напомнила себе, что его животная страсть была продемонстрирована не для того, чтобы привлечь ее, а напротив, чтобы оттолкнуть.
«Вот и потрудись понять намек, милая моя».
Эви решилась и взглянула на Коула с улыбкой.
– Прошу прощения за то, что прошлой ночью создала у вас неверное представление о себе.
Коул отправил опустевшую коробочку из-под сливок в пепельницу.
– Я сам вас на это спровоцировал.
Эви отхлебнула непонятный напиток, наполовину состоящий из сливок и даже отдаленно не напоминающий кофе.
– По-моему, все произошло из-за того, что мы провели так много времени вдвоем в машине – в салоне возникла ложная атмосфера интимности.
– Ложная атмосфера… – задумчиво повторил Коул.
Такой поворот в беседе Эви тоже обдумала заранее.
– Длительное нахождение рядом иногда создает некое странное притяжение между людьми. Кто знает? Возможно, это из-за аэрозоля, которым пропитывают обшивку в новых машинах.
– Испарения, вызывающие ложную атмосферу интимности…
– Вот именно.
Коул пригубил свой кофе.
– У вас есть какое-нибудь объяснение получше? – поинтересовалась Эви.
– Что вы скажете насчет вожделения?
Эта новая грубость отрезвляюще подействовала на Эви, но горящие страстью глаза Коула удержали ее от того, чтобы оборвать разговор.
Официантка поставила на стол тарелку с гренками. Коул откинулся на спинку стула.
– Спасибо – Коул взял ломтик, намазал его маслом и принялся наблюдать, как оно тает.
У Эви внутри тоже что-то таяло. Она внимательно следила за Коулом, словно надеялась понять что-то важное. Она смотрела, как его пальцы прикасаются к гренкам. В другой руке Коул держал нож и тщательно мазал гренки маслом. Он слизнул растаявшее масло, стекавшее по корочке. Эви смотрела на губы Коула, на его ослепительно белые зубы. Коул откусил кусочек. Хруст гренок вызвал у Эви приступ дрожи.
Густые ресницы Коула дрогнули. Он помедлил секунду – у Эви замерло сердце – и снова взглянул на нее.
Эви поспешно схватила ломтик поджаренного хлеба и яростно принялась хрустеть им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58