Вечернее солнце словно вымазало золотым маслом смуглую кожу Уайета, и Таллула то и дело отвлекалась, поглядывая украдкой на единственную седую прядь у него в волосах, которую видела даже во сне.
— Надо оставлять женщине некоторую свободу, — рассеянно заметила Таллула, не отрывая взгляда от поднимающейся к поверхности воды форели. Почему-то рыба упорно держалась в стороне от тех мест, куда она закидывала наживку. — В определенные моменты, например когда я разгорячена после волейбола, не бросай на меня такие знойные взгляды. И потом, зачем ты прямо-таки со злобой сказал Джонни, что кончились те времена, когда можно было шлепать меня по заду?
— Ты была вспотевшая, — ответил Уайет, засовывая в рот травинку. — И я действительно был зол. Не дергай так резко.
— И что с того, что я вспотела? Видишь ли, Уайет, женщинам тоже свойственно потеть. Я трачу много сил. — Таллула вытерла потные ладони о шорты. — Никогда-никогда не говори женщине, что она потеет. Это дурной тон.
— Иди сюда, — промолвил Уайет так тихо, что его слова едва не потонули в шуме воды. Листья осин трепетали, колеблемые легким ветерком, пели птицы.
Таллула замерла с поднятой удочкой. Что-то неведомое пробудилось в ней, когда Уайет ранним утром постучал в ее окно, и это чувство снова стало разгораться в ней.
— Иди сюда, Таллула, — повторил он протяжным голосом, от которого ее всегда пронимала дрожь.
Таллула сглотнула комок в горле, вспоминая выражение его лица, когда Уайет выслушивал ее раздраженную речь по поводу «сумасшедших, просыпающихся ни свет ни заря в воскресное утро». Он не спеша окинул взглядом ее длинную футболку, обнаженные ноги, затем привлек Таллулу к себе, глухо прошептав:
— Выбирай: или мы займемся любовью прямо на крыльце, или пошли ловить рыбу.
Таллуле удалось-таки растянуть путь на рыбную ловлю. Она зашла к себе в кафе и переговорила там со всеми посетителями, собирая корзинку для пикника. Потом туда зашел Уайет и, кивнув ее отцу, изучающему каталог рыболовных снастей, объявил, что забирает Таллулу на рыбалку. Через минуту она уже сидела рядом со свежевыбритым Уайетом в его машине.
И вот он лежит на берегу. Ожидание окончено; час настал. Можно схватить заманчивую наживку, а можно навсегда остаться при своих страхах.
— Так что? — спросила Таллула, сжимая удочку.
— Приди в мою обитель, — похлопал Уайет по одеялу, на котором лежал.
Взглянув на него, Таллула поняла, что Уайет Ремингтон ей нужнее, чем наполненный солнечным светом июньский воздух.
Больше, чем самая крупная форель, какая только водится в этой речке.
Схватив ее за щиколотку, Уайет посмотрел ей прямо в глаза, и взгляд его напомнил грозовое южное небо, исчерченное на горизонте молниями.
— Иди сюда, — прошептал Уайет, поглаживая ей ногу, и Таллула поняла, что он оставляет выбор за ней.
Она склонила голову набок, не желая сдаваться так быстро.
— Повелительный тон вышел из моды, Уайет Ремингтон, — прошептала она в ответ.
— Иди сюда и расскажи мне об этом, — по-мальчишески улыбнулся он, и сердце Таллулы бешено заколотилось. — По-моему, я делаю успехи. Возможно, средневековый варвар все же способен чему-то научиться.
— Хватит ухмыляться, — слабо защищалась Таллула, позволяя ему увлечь ее на одеяло. Она понимала, что может без малейшего усилия высвободиться и уйти…
Уайет одарил ее той улыбкой, что всегда очаровывала Таллулу, и перевернулся на бок.
— Мне нравятся твои уроки.
— Не пытайся применить полученные знания в отношении Фоллен, — предостерегла Таллула и выбросила из головы всех прочих женщин, на которых мог бы так жадно и пылко смотреть Уайет.
— Ни в коем случае, — согласился он между такими сладкими поцелуями, что у нее перехватило дыхание.
Ладонь Уайета, проникнув под футболку Таллулы, ласкала ее живот, затем его пальцы скользнули под пояс.
Таллула не могла и не хотела дышать — дыхание может разорвать очарование сладостного ожидания — и не отрывала взгляда от Уайета, стиснувшего ей запястье.
— Я уже много лет не общался с женщинами, — произнес он тихим глубоким голосом, наполненным запахом южных ночей. — Наверное, я однолюб.
— Это хорошее качество. — Таллула словно со стороны услышала, как выдохнула эти слова. — Я сама такая же.
— Может быть, я растерял все навыки, — сказал он, изучая ее обнаженные ноги.
— Может быть, — согласилась Таллула, выпуская из легких последний грамм воздуха.
Ее тело напряглось, мышцы задвигались в нежном ритме; она ощутила апогей страсти, длящийся мгновение и в то же время вечность. Подобно голубю, вознесшемуся к облакам, с ее уст сорвался крик, который, как ей показалось, распугал всю рыбу в реке.
Заставив веки разомкнуться, Таллула увидела его лицо.
— Не смейся, — пробормотала она, утыкаясь ему в шею, а он, нежно прижав ее, тихо сказал:
— А теперь, Таллула, расскажи мне, чем тебя обидел Джек. И почему всякий раз, когда ты видишь ребенка, у тебя появляется такое выражение, словно ты только что побывала в преисподней.
Таллула вонзила ногти в нагретые солнцем плечи Уайета, борясь со страхом и сравнивая его с предлагаемыми им покоем и безопасностью. Выскользнув из-под его тела, она легла на спину, разглядывая искрящиеся в солнечном свете сосновые иголки. Уайет дал ей время подумать, осмыслить то, что составляло ее тайну, то, что она не раскрывала ни перед кем.
Она бежала слишком долго и слишком быстро, и теперь перед ней чернела зияющая пустота. Таллула мысленно прошлась по годам и наконец нашла нужные слова.
— Он давил мне на психику. Я любила Джека, и наш брак был бы прекрасен. Но у нас не было детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44