Меня отослали в школу-интернат. Тогда мне было всего пять лет. Я все еще гоняюсь за А, Б и В по алфавитному лабиринту.
– Джиллиан, мне очень жаль.
– О, я не испытываю никаких сожалений. Все остальные дети плыли в той же брошенной лодке. – Она засмеялась, но в ее смехе не слышалось веселья. – Я считала это нормальным. И, естественно, я не умею любить. – Она вытащила пудреницу и подкрасила губы. – Это не в моем репертуаре. Поэтому, будь я на твоем месте, я бы поскакала в больницу еще до того, как мои подозрения подтвердились тестом.
Мэдди очень осторожно, так, чтобы не ранить Джиллиан, подобрала аналогию:
– Ну, материнство стоит не на последнем месте в моем списке приобретений различного жизненного опыта. Просто я чуть раньше положенного вернулась домой со свертком. Я все еще люблю Алекса. Я знаю, что он заслужил членскую карточку Клуба мерзавцев, но ничего не могу с этим поделать. Я люблю его до безумия. Не знаю. Я не могу не надеяться, что, если я оставлю ребенка, он когда-нибудь одумается и вернется.
Джиллиан пощупала лоб Мэдди.
– Это все от голода. Ты не можешь рассуждать здраво. – И она сосредоточилась на более важной проблеме: где купить нечто, называемое «бриджи-бабочки», как приподнять и разделить ягодицы и как добиться того, чтобы на одежде не выделялась линия трусиков.
Дожидаясь лифта, Мэдди достала последнюю открытку Алекса, потрепанную, с загнутыми уголками. «Мы в этом вместе», – было там написано.
Полдник
«Мы в этом не вместе», – хотела бы сказать ему Мэдди, когда в назначенное время стояла у подъезда дома на Харли-стрит, в котором находилась приемная доктора Этрингтон-Стоппфорда. Группки одетых в сари женщин вышли из роскошного «бентли» и были препровождены в различные кабинеты. Молодая женщина в черном балахоне выбежала из толпы мужчин-арабов, но ее тут же поймали и рыдающую повели внутрь. Мэдди ощутила неприятный холодок в желудке. Все в ее жизни пошло шиворот-навыворот. И вот она стоит здесь, дышит выхлопными газами и борется с противоречивыми эмоциями. То она полна оптимизма. То ее охватывает облегчение при мысли, что скоро все закончится. В следующее мгновение она обнаруживает, что ее ноги приросли к тротуару, а мозги превращаются в кисель. Неприятные ощущения в желудке вызваны вовсе не страхом перед предстоящей операцией. Она и раньше делала аборты. А чего еще можно ожидать от жизнелюбивой тридцатилетней женщины, которая иногда бывает слишком пьяна, чтобы правильно вставить противозачаточный колпачок? Это считается de rigueur. Если все же удалось избежать подобных операций, то иногда лучше притвориться, будто они были.
– Как делаем? Под общим или местным?
– О, под местным, естественно. Ведь это такая простая операция!
Существует мнение, что на общий наркоз соглашаются только трусихи. Местный наркоз, когда ты бодрствуешь во время операции, свидетельствует о твоей мужественности, вернее, подумала Мэдди, «женственности». Более того, достаточно только посмотреть, в компанию каких выдающихся личностей она попала: Симона де Бовуар, Билли Джин Кинг, Глория Стайнем. Нет, все совсем не так.
В действительности, на этот раз она все чувствует по-другому. И звучит это абсолютно невероятно. Как сбивчивые оправдания перед полицейским, остановившим тебя за превышение скорости. Она любит Алекса. И болеет за него душой и телом. Ее страсть столь велика, что она заполнила бы оперные залы, океаны, целые галактики. Ей достаточно закрыть глаза, чтобы снова перенестись в Измерение влюбленных. Честно говоря, во всем виновата только она. Глупо влюбляться в Байрона и ожидать, что он будет вести себя как Вордсворт. Лишь из тщеславия, как позже заключила Мэдди, она позволила себе считать, будто его сдерживает отрицательный опыт семейной жизни с Фелисити. Именно тщеславие побудило ее произнести слова, которые хоть раз в жизни обязательно произносит любая женщина. «Со мной будет по-другому».
А стрелки часов неуклонно двигались по кругу. Желудок Мэдди решил, будто ей перерезали горло. Безумно хотелось в туалет, и она с трудом сдерживалась. Она казалась себе ядерным реактором, дошедшим до точки плавления. Внутри нее происходила кардинальная перестройка. И она сделала единственное, что может сделать женщина в такой ситуации.
* * *
Появилось трехэтажное блюдо с горой еды: на первом этаже были сэндвичи с копченым лососем, яйцами и кресс-салатом, на втором – золотистые тосты, на третьем – шоколадное печенье с фундуком. Пианист в смокинге играл на рояле под бронзовым канделябром. Сияющие официанты, готовые в любую минуту пополнить трехъярусное блюдо на столе Мэдди, сгрудились позади комнатных пальм. Мятый талончик на прием к врачу лежал в пепельнице и безмолвно укорял Мэдди, которая неторопливо и с наслаждением полдничала в этом ресторанчике, отделанном в стиле ампир, в «Рице», недалеко от Фазаньей тропы, что находится в Палм-Корт.
«Лягте на пол, перевернитесь» и еще шестьдесят девять способов оставаться привлекательной
– Ты не пошла на прием? – Алекс не верил своим ушам. Букет роз в его руке увядал прямо на глазах. – Почему?
– Я ходила по магазинам, – призналась Мэдди, укладываясь с книжкой на принадлежащую мистеру Арнольду Тангу просторную кровать с пологом времен короля Якова. – С Джиллиан.
– С этой чертовкой! Не понимаю, что ты в ней нашла.
– Она нравится мне потому, – с тщательно просчитанным спокойствием заявила Мэдди, – что поможет мне избавиться от трупа, если я убью тебя.
Алексу потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что она шутит. Возможно.
– Все дело в докторе, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81