Джош вновь включает вентилятор на полную мощность.
– Полагаю, тебе нужно еще немного времени, – говорит он.
Мы молча пьем чай. Джош с виноватым видом начинает обирать засохшие листья с цветка. Я смотрю, как он ласково поглаживает уцелевшие свежие листочки. Этот процесс гипнотизирует и успокаивает. Пытаюсь отпустить на волю ветра, выбросить из головы все, что я хотела рассказать ему о Джейни, галерее, маминой поездке и моих сомнениях. Мысли вылетают наружу, их подхватывает поток, дующий в направлении кухонной раковины. Я прикрываю глаза и воображаю, как мысли падают в мойку, смешиваются с остатками кофе и стекают в канализацию. Осознаю, что Джош так и не спросил, почему я здесь, что привело меня к нему. Похоже, этот вопрос даже не пришел ему в голову. Может, мне самой следует задать его себе? Но вместо этого я подставляю лицо и плечи потоку воздуха, позволяя электрическому ветру освободить мое сознание.
Подходит Джош с ощипанным цветком в руках.
– Вот этот совсем неплох. – Он садится рядом и прикрывает цветок от ветра рукой. – Хочешь взять его себе?
Я ставлю цветок на диван рядом с собой, искренне радуясь его пожелтевшей зелени. Завтра я заберу его и устрою на почетном месте – на холодильнике. Или в ванной, за дверью, где он будет каждый день приветствовать меня своими тонкими листочками. Но сегодня мы оба останемся здесь.
* * *
Утром, вернувшись домой, я вижу на своей двери целое стадо маленьких бумажных жирафов. Сначала я решаю, что это шутка, прощальный привет от мамы, направляющейся в Африку к большим настоящим жирафам. Но затем подношу одного поближе к глазам и замечаю, с каким мастерством они исполнены, как аккуратно сделаны копытца даже у самого маленького жирафика. Прямо вижу лицо Тома, поднимающееся над серо-синей перегородкой, вижу, как он приветственно кивает мне, и понимаю, что из всех моих знакомых только Том способен сложить из бумаги идеальные ножки жирафа.
Глава 6
ЭТА КОМНАТА – МОЯ
Внезапно решаю, что в выходные перекрашу все подоконники и плинтусы в своей квартире. До сих пор они были розовые, с легким бежевым оттенком. Хочу решительно и дерзко выкрасить их в темно-синий. Хотя продавец в магазине красок, подбирая цвет, чуть не помер, добиваясь яркого зеленоватого оттенка, который он называл «Атлантис».
– Напоминает русалочку, правда? – все спрашивал он, демонстрируя цвет морской волны.
Не желаю вспоминать о русалках и, кроме того, думаю, у него все легенды в голове перемешались. Впрочем, он сумел подобрать для меня действительно славный синий цвет. Это яркий, глубокий синий цвет, цвет океана и неба в мире с нормальной экологией. Синий – цвет возможностей, утверждающий, что именно я принимаю решения по поводу собственных плинтусов.
Для начала решаю ошкурить поверхности, поскольку намерена все сделать по правилам. И еще мне нравится, как шуршит наждачная бумага по дереву. В этом звуке так много смысла, целеустремленности, осознанного действия. Включаю радио, субботний джаз, и принимаюсь за работу в ритме баса, удовлетворяя накопившуюся за неделю потребность в творчестве. Негромкий стук в дверь я сначала принимаю за партию ударных. После повторного стука я все же открываю дверь и вижу Джейни в матросском костюмчике моей мамы и с совершенно несчастным лицом.
– Ты продаешь сладости? – Я указываю на ее наряд.
Джейни гордо вздернула подбородок:
– Это мне подарила мама. Вся остальная одежда в стирке, так что выбор был между этим и ажурными чулками, которые мне кто-то когда-то подарил к помолвке, да так и не забрал обратно.
– Входи, пожалуйста, пока тебя кто-нибудь не заметил.
А здорово было бы, если бы Джейни продавала сладости. Я бы сейчас не отказалась от ментоловых пастилок.
Джейни понуро переступает порог. И что-то подсказывает мне, что угнетает ее вовсе не наряд.
– Красишь? – несколько встревоженно спрашивает она.
– Только подоконники.
– Ну, с этим можно справиться. – Джейни прекрасно осведомлена о многих незавершенных хозяйственных проектах.
Свежевыкрашенные подоконники будут прекрасно смотреться с недошитыми шторами. Но, держу пари; я их все-таки дошью.
– Все кончено. – С этими словами Джейни падает на диван.
– Неужели? – изумилась я, решив, что она говорит о моих малярных работах, но тут же сообразив, что имеется в виду совсем иное.
– Я расторгла помолвку.
– О, какая жалость!
– Хочешь знать, что он сделал? – спросила Джейни.
Я бы сформулировала вопрос несколько иначе, чуть длиннее, но сказала «о'кей» и, готовая выслушать все, села на стул. Джазовые композиции, звучащие из радиоприемника, приобрели типично блюзовые черты, что-то насчет погубленной любви. Решив, что для Джейни сейчас это не слишком подходящий фон, я выключила музыку.
Бедняжка Джейни сидит, гордо выпрямившись.
– Итак, он отправился к моему боссу, к Мелоди, и потребовал прибавить мне зарплату на том основании, что я слишком много работаю.
– Но зачем он это сделал? – поразилась я.
Потом сразу же спросила: «А на сколько прибавить?», но последний вопрос задала мысленно. Я давно подозреваю, что моя маленькая сестренка зарабатывает гораздо больше меня, но не хочу подтверждать свои подозрения.
– Не знаю, о чем он думал. Он даже не знал, сколько я зарабатываю.
Честно говоря, я рада, что Джейни не выйдет замуж за Джексона. Рада, что не придется улыбаться ему на семейных торжествах, никогда не придется знакомиться с его родителями, рада, что могу не удивляться грамматической правильности его речи. Но Джейни моя сестра, и сейчас мне хотелось бы подхватить ее на руки, обнять и покачать, пока она не успокоится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65