И тем не менее в ту же минуту, следом за жестокой правдой, пришло желание. Она хотела… ничего в жизни она так не хотела, как быть любимой — бескорыстно, ради нее самой…
— Мы на месте, — прервал ее мысли голос Тора. Снова он стоял у ее лошади, протягивая ей руки. И снова она скользнула в их объятия, как птичка в гнездышко. Она задрожала от его прикосновения и поняла, что он это заметил.
— Поднимается ветер, — сказала она, пытаясь оправдать свою дрожь и не смея поднять на него глаз.
— Ты нервничаешь, и это понятно, — прошептал он.
Она в раздражении отпрянула от него. Неужели это столь очевидно? Незачем ей так явно выказывать свои чувства. И незачем ему говорить о них вслух. Почему он не может хоть раз сделать вид, что ничего не замечает? Вполне мог бы изобразить из себя близорукого.
— Я не нервничаю, — сделала она попытку солгать. Безуспешно. Она скривилась. Завирается, в то время как правда никому бы не повредила, разве что ее собственной гордости. Понятное дело, честность приходит к тем, кто пытается быть честным. Возможно, настало время и для нее. — Ладно. Я нервничаю. Это что, преступление?
Его губы дрогнули.
— Совсем нет, как я полагаю. Сдаваясь не без удара для своего самолюбия, она постаралась улыбнуться.
— Итак, что же дальше?
— Фотограф должен сделать еще несколько снимков, но, как только с этим будет покончено, мы сможем улизнуть и с часок отдохнуть. Ты хочешь есть? Я могу раздобыть несколько сандвичей и яблочного сока у Цезаря. — Он ухмыльнулся. — Если нам повезет, он все же будет перебродившим.
На этот раз ее улыбка выглядела куда более естественной.
— Звучит заманчиво.
Так оно и было. Мысль о том, чтобы улизнуть и сообразить импровизированный пикник, поддерживала ее во время нескончаемого фотографирования. Казалось, фотограф намеревался снять «счастливую» пару во всех местах, во всех позах и со всеми возможными выражениями на лицах. Через два часа Тор объявил передышку.
— Вы сможете еще поснимать на приеме, — твердо сказал он. Затем схватил Андреа за руку, и они пробрались в дом.
Тор сделал набег на кухню и заполнил поднос, ловко избегнув возможных помощников.
— Покажи, какую спальню предложила тебе мама, — прошептал он ей на ухо. Мгновение спустя, никем не замеченные, они проскользнули в комнату и заперли дверь на ключ, отрезав себя от внешнего мира.
Только теперь Андреа почувствовала настоящую тревогу. Она была закрыта на ключ в спальне, вдвоем с Тором, или, точнее, со своим мужем. Не самый мудрый путь она выбрала, учитывая ее желание сохранить благоразумную дистанцию. Она подошла к окну и развязала тесемки под подбородком. Потом сняла с головы корону невесты и осторожно положила на стул.
Опустив поднос на столик, он остановился позади нее. Протянул руку и распустил косу, освободив непослушные локоны.
— Ты вся напряжена. Почему?
Она напомнила себе, что откровенность — из тех достоинств, которые ей весьма нравятся. Не так, как раньше, конечно, но все-таки она уже попыталась ею воспользоваться и может попытаться еще раз.
— Мне здесь неловко. Наедине с тобой, — честно призналась она.
— — Боишься, что я воспользуюсь случаем?
— Да.
— Умная девочка.
Она повернулась к нему лицом и в ту же секунду пожалела, что сделала это. Необузданная страсть была написана на его лице. Он стоял совсем близко, расправив широкие плечи, и глаза его горели желанием. Он тронул завиток у нее на виске и намотал его на палец.
— Не нужно, — прошептала она.
Его ответный смех прозвучал хрипло.
— Я не могу. — Его ладонь погладила ей щеку, приподняла подбородок. Он заставил ее сделать тот крохотный шаг, который еще разделял их. Его бедра и ноги крепко прижались к ее ногам, и ее юбки нежно зашуршали.
Ее опять охватила дрожь, пробежала по позвоночнику, наполняя нервным возбуждением. Она подняла руки, чтобы остановить его, а вместо этого стиснула ему плечи. Камзол он снял, и она ощутила под своими ладонями грубую поверхность его полотняного жилета.
— Только поцелуй, kona mi, — пробормотал он на ухо. — Всего один.
Моя жена. Андреа подняла на него широко раскрытые тревожные глаза. Она его жена и поэтому вполне может позволить ему один поцелуй. В конце концов, они уже целовались. Так почему же нет? Она подставила ему губы, растворяясь в нежном легком прикосновении. Поцелуй затянулся, его губы вдруг стали горячими и настойчивыми. Она вся раскрылась навстречу ему, полная желания и огня Он обвил рукой ее талию, еще теснее прижимая к себе. Он часто целовал ее во время прошлогодней помолвки, но никогда она не замечала столь острой, нескрываемой требовательности. Эта требовательность наполнила ее горечью. Сейчас могла бы сбыться ее заветная мечта и жизнь раскрылась бы перед ней своей новой стороной, если бы только их брак был настоящим. Ее рука скользнула выше, задержалась на волосах, дотронулась до крошечного золотого молота в его ухе. Она оцепенела. Молот Тора. Символ уверенности и мощи, символ беспощадности, с которой он стремится к победе.
Ее больно ударило воспоминание о том, что из себя представляет их брак и какова его подоплека. Она старалась сохранить самообладание. Допустимо ли испытывать такие чувства к нему, когда их отношения основаны на деловом договоре? Она тихо застонала. Рынок Константина. Вот почему они поженились. Любви нет, вожделению же не место в ее жизни.
— Мы не можем, — пробормотала она. — Пожалуйста, прекрати.
Из его горла вырвался глухой стон, он скользнул губами по ее шее к плечу.
— Ты права. Здесь не место и уж определенно сейчас не время.
И никогда не будет, твердо добавила она про себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54