– Я знаю, что ты думала именно об этом, у тебя все на лице написано.
Какое облегчение выплеснуть все наружу!
– Куп, девушки не прыгают с лифтов, они просто не занимаются лифт-серфингом. Во всяком случае, не здесь и не в нашем колледже. Тем более эта девушка, Элизабет, была ботаником!
Теперь пришел черед Купера недоуменно заморгать.
– Не понял.
– Ну, она была из тех, кто всегда поступает так, как положено. Такие не прыгают с лифтов. И даже если предположить, что она все-таки занималась лифт-серфингом, то получается, что друзья ее там ОСТАВИЛИ. Как ты думаешь, кто так поступит с подругой?
Купер пожал плечами.
– Дети, что с них взять.
– Они не дети, – возразила я. – Им уже по восемнадцать.
Купер снова пожал плечами:
– По моим понятиям восемнадцать лет – это все равно дети. Но допустим, ты права, и она была, гм, ботаником. У кого были причины столкнуть ее в шахту лифта?
– В личном деле Элизабет только одна запись: ее мать звонила в колледж и просила, чтобы дочери разрешали принимать в своей комнате только девочек.
– Почему? У нее был склонный к насилию дружок, и мать хотела, чтобы он числился персоной нон-грата?
Мы передавали охране общежития предупреждение о ПНГ – персоне нон-грата, – когда кто-то из жильцов, родителей или сотрудников резиденции просил, чтобы конкретного человека не пропускали в здание. Поскольку для прохода в здание нужно предъявить студенческий билет, водительское удостоверение или паспорт, охрана легко могла не пускать в здание человека, включенного в список ПНГ. Как-то раз, в первую неделю моей работы, студенты, работающие на ресепшен, включили в список ПНГ меня. В шутку, как они сказали.
Уверена, с Джастин они никогда так не шутили.
И сомневаюсь, что Купер так внимательно слушал мое ворчание по поводу сумасшедшей работенки в Фишер-холле, чтобы запомнить, что такое ПНГ.
– Нет, – сказала я, немного покраснев. – Дружок не упоминался.
– Это еще не значит, что его нет. Студенты ведь должны регистрировать гостей? Кто-нибудь проверял, не приходил ли в последнюю ночь в гости к Элизабет парень, может быть, тот, о существовании которого ее мать и не знала?
Я замотала головой, не сводя взгляда с задней стены Фишер-холла, которая в лучах заходящего солнца, казалось, светилась алым светом.
– Она жила в комнате еще с одной девушкой, – пояснила я. – Не оставит же она у себя в комнате парня на ночь, когда на соседней кровати спит другая девушка.
– Потому что «ботаники» так не делают?
Мне стало немного неловко.
– Ну да.
Купер пожал плечами.
– Ее соседка по комнате могла провести ночь в другом месте, с кем-то еще.
Об этом я как-то не подумала.
– Ладно, я проверю список посетителей. Это, в любом случае, не помешает.
– Ты хочешь сказать, – уточнил Купер, – что посоветуешь полицейским посмотреть список?
– Полицейским? – удивилась я. – Ты думаешь, этим делом всерьез займется полиция?
– Вероятно. Если у них возникнут такие же сомнения, какие возникли у тебя: насчет того, что «ботаники» не прыгают с крыш лифтов.
Я состроила гримасу. В это время в дверь позвонили, и мы услышали голос Джордана:
– Хизер! Хизер, открой дверь!
Купер даже головы не повернул.
– Его преданность тебе очень трогательна, – заметил он.
– Я тут вообще ни при чем, – возразила я. – Он пытается подпортить настроение тебе. Думаю, добивается, чтобы ты разозлился и выкинул меня. Джордан не успокоится, пока я не буду жить в каком-нибудь картонном ящике посреди Хьюстон-стрит.
– Ну да, очень похоже, что между вами все кончено, – с оттенком иронии заметил Купер.
– Дело не в этом. Я ему даже не нравлюсь, просто он хочет меня наказать за то, что я от него ушла.
– Ага, за то, что тебе хватило духу сделать по-своему! Это как раз то, на что он сам не способен.
– Верно подмечено.
Купер обычно немногословен, но когда говорит, он всегда выражается очень точно. Едва он узнал, что я наткнулась на Джордана с Таней, он позвонил мне на мобильный и сказал: если я ищу место, где поселиться, то верхний этаж его дома – в моем распоряжении. Я объяснила, что по милости матери осталась без денег, тогда Купер сказал, что в качестве платы за жилье я буду выставлять счета его клиентам и вести учет расходов, чеки на которые пока что валяются где попало. И ему хорошо – не придется платить бухгалтеру по 175 долларов в час за эту самую работу.
Вот так. Я убралась из пентхауса на Пятой авеню, где мы жили с Джорданом, и переехала в дом Купера. Проведя здесь всего одну ночь, я уже чувствовала себя так, будто мы с Люси обитали в этом доме всегда.
Конечно, работу легкой не назовешь. Купер говорил, что, по его прикидкам, она должна занимать часов десять в неделю, но у меня получались все двадцать. На то, чтобы разгрести гору мелких клочков бумаги и разобраться в разных записях, нацарапанных на помятых квитанциях, а то и на спичечных коробках, у меня обычно уходило все воскресенье и еще несколько вечеров в будни.
Но все равно, когда речь идет о плате за квартиру, то двадцать часов в неделю – это пустяки. Как-никак, я занимаю целый этаж в доме в Гринвич-Виллидж, а такое жилье по рыночной цене запросто может стоить тысячи три в месяц.
И я знаю, почему Купер так поступил. Вовсе не потому, что в глубине души питает страсть к бывшим поп-звездам двенадцатого размера. Его поступок не имеет ко мне лично никакого отношения. Купером двигало другое. Поселив меня у себя, он страшно разозлил этим свое семейство и особенно младшего брата. Купер обожает дразнить Джордана, а Джордан, в свою очередь, ненавидит Купера. По его словам, за то, что Купер – незрелый и безответственный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92