Сейчас кровать Саши Гуда, обернутая прозрачной пленкой, занимала как раз половину этого склада.
— Если понравится, возьму, — кивнул Саша и сказал своему телохранителю: — Витек, запиши адрес их склада, на днях заедем посмотрим.
Через месяц Сашу Гуда убили во время разборок с другой бандитской группировкой. Он так и не выбрал время заехать посмотреть на свою кровать. Она долго стояла на складе, друзьям все казалось, что кто-нибудь из друзей Гуда заедет за ней, но никто не появился.
Максим ходил к нему на похороны и принес венок с надписью: «Александру Далю от школьного товарища». Но на поминки не пошел. И до сих пор тепло вспоминал покойного. Несостоявшегося Робин Гуда. Однако Димка никакой теплоты к тому не испытывал, но тут уж ничего не поделаешь.
Что-то Максим не ко времени расчувствовался. Ударился в воспоминания ни с того ни с сего. Прежде мечтательность не была ему свойственна, хотя Димка и считал его сентиментальным.
Работать надо! Максим поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее, и придвинул к себе бумаги. Не только у бухгалтеров балансовые отчеты. И ему месячную отчетность надо привести в порядок.
Это он говорил самому себе, поглядывая на компьютерный стол, на котором по монитору компьютера разбегался лабиринт. Такую заставку он себе нынче включил.
Потом окинул взглядом почти обычный письменный стол, на котором размещались и три телефона: один с факсом, второй — просто городской, а третий — внутренний, прямой. С кабинетом Максима при мебельном цехе и с самим мебельным цехом. Этот стол он откровенно слизнул с рекламного немецкого проспекта, сделал небольшие изменения, и теперь легкий удобный стол расходился на ура. Хотелось надеяться, что немцы не узнают о его «воровстве» и не станут с ним судиться. Это же все-таки не ракета…
Максим опять попытался работать, но мысли его упорно возвращались к тому времени, которое он провел с Маргаритой.
У них был один халат на двоих, Максимов, и когда в очередной момент — они отдыхали и опять захотели чем-нибудь подкрепиться — он потянулся к халату, Маргарита легонько толкнула его в грудь, чтобы он и не пытался подняться:
— Лежи. Сейчас моя очередь надевать халат.
Она потянулась за халатом, другой рукой придерживая на груди одеяло. Его восхищала смесь ее обычной стыдливости с полной — без оглядки — отдачей в близости. И в то же время с покоряющей его доверчивостью, что способствовало самому полному достижению взаимного и полного слияния тел и душ.
Халат она достала, но одеяло не удержала и в который раз ослепила Максима красотой — как он думал — своей безукоризненной груди и гибкой талии. Он не выдержал, потянулся к ней, но она отпрыгнула в сторону и погрозила пальцем:
— Гражданин, не нарушайте, у нас перемирие.
— Вот как это называется!
Он попытался встать и схватить ее, но она уже умчалась на кухню, серебристо смеясь. И вправду — Жемчужина.
Подноса у Максима на кухне не было. Разве все сразу охватишь. Но она не растерялась. Прикрыла разделочную доску бумажными салфетками, поставила на нес тарелку с бутербродами и по небольшой рюмочке мартини, который после «Вдовы Клико» мог считаться почти заурядным напитком.
— За что будем пить? — сказал он весело, поднимая рюмку.
— За память, — вдруг грустно сказала она, и он тогда не понял этой ее грустной ноты, и тост показался странным.
Жизнерадостный идиот! Он все еще гарцевал. Сказал:
— Лучше за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями.
Этот комедийный тост в ТОЙ ситуации, конечно же, прозвучал как пошлость.
Максим думал, будто чертит на бумаге что попало. Оказалось, он рисует обнаженную женскую фигурку. Да не просто женскую, а именно фигуру Маргариты.
Он не рисовал уже много лет, а теперь рука будто сама выводила плавные линии. Причем не только ее лица, как можно было бы понять, а всей фигуры Маргариты, которую помнил во всех подробностях.
Максим взглянул на часы. Сколько он уже сидит за столом? Сорок минут. А до сих пор не прочел ни одной строчки и не написал ни одной буквы. Даже свою подпись ни под одним документом не поставил. Только вот ее, обнаженную, нарисовал. Эта сереброглазая ведьмочка не иначе его испортила. В смысле, наслала порчу, сама того не желая.
Прошло еще двадцать минут. Максим поймал себя на том, что посматривает на часы машинально и сам себе говорит: «Прошло еще столько-то минут…» Но при этом продолжал сидеть и просто смотреть в окно на все ту же кирпичную стену, увитую плющом.
Внезапно ворота отъехали в сторону, и в узкий двор, на который выходили окна его кабинета, медленно вползла машина Димки. Максим так обрадовался ему, что даже выскочил навстречу, чтобы обнять друга.
— Макс, да ты что, шизанулся? — удивился тот, уворачиваясь от его объятий. — Ну, не виделись мы с тобой два дня, так это же не повод… Минуточку! Посмотри мне в глаза. Что? Не может этого быть! — Димка даже всплеснул руками, продолжая пристально его разглядывать.
— Чего не может быть?
— Такого всплеска эмоций без причины. Ты знаешь, что наши девчонки-продавщицы, пардон, менеджерши или менеджерицы, как правильно?..
— Правильно: менеджеры.
— Ага, ну да! Так вот, они считают тебя равнодушным и холодным. Как айсберг в океане. Наверное, только я знаю, какой огонь горит внутри этой монументальной грудной клетки… Вернее, может гореть, но зажег его в эти выходные вовсе не я. У нас с тобой ориентация правильная… Так кто она, та змея, которая изменила природную суть моего друга и превратила прежде спокойное озеро в штормящее море?! Выпустила наружу его тщательно скрываемые пороки.
— Димон, кончай юродствовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80