Несмотря на все угрозы и увещевания Большой Алекс, его нога не ступала на земли Фо-Стоунс.Дом стоял высоко над рекой Потомак со стороны Вирджинии, рядом с Грейт-Фоллс. Зимой, когда на деревьях не было листьев, отсюда открывался потрясающий вид. Своим названием поместье было обязано четырем огромным глыбам известняка. Два камня располагались позади особняка, там, где крутой обрыв, поросший соснами, спускался к реке. Два других были перед домом, а между ними тянулась низкая каменная стена, уложенная в период между революцией и Гражданской войной.Шейн прищурился и посмотрел на особняк. Только каменная труба осталась от прежнего дома, одного из самых старых в штате Вирджиния. Вроде бы Шейн должен был гордиться, что его семья причастна к истории нации. «И еще за свою семью, – добавил он про себя, – которая только в этом поколении выдержала столько сражений, что мировые войны бледнеют». Улыбаясь, он осматривал земли вокруг дома, которые все еще обрабатывались достойно и с изяществом. Шейн заметил искусно подстриженные деревья, посаженные его матерью после поездки в Англию. Может, бабушка была более сентиментальна, чем Шейн мог подозревать: подстриженные в форме танцующих девушек, деревья были тщательно ухожены. Хотя, с другой стороны, Большая Алекс вынуждена была держать поместье в надлежащем виде, поскольку его то и дело фотографировали для исторических журналов и для журналов светской хроники.С южной стороны дома находился круглый пруд, один из двух в поместье; Шейн сомневался, что им много пользовались, с тех пор как он ребенком прыгал в него животом вперед и его поймали за этим занятием.– Определенно, растрата воды, – пробормотал он.Пруд был как раз такой ширины, что было удобно поднимать маленькие цунами, перехлестывавшие через дорожку на теннисный корт. Несмотря на постоянное обновление, поверхность корта всегда была усеяна трещинками. Вода заполняла их, и все поле зарастало маленькими сорняками, что очень нервировало садовника.Шейн вспомнил другие случаи из детства и поразился, что лишь некоторые воспоминания были хорошими. Как он играл в прятки с детьми прислуги в тайных проходах, как он потом целовался с теми же самыми девушками в тех же самых проходах. Конечно, не все смотрели благосклонно на его шалости, но девушки не жаловались.Шейн задержал взгляд на двухэтажном домике к востоку от особняка. Гараж, когда-то служивший помещением для карет, теперь вмещал десять машин. «Или девять машин и мотоцикл», – подумал он с ностальгией. Покупка им старенького «кавасаки-450» переполнила чашу терпения Большой Алекс – с тех пор в гараже стояли лишь четырехколесные средства передвижения. Шейн посмотрел на окна второго этажа. Десятилетиями там жили горничные, садовники, механики и другие слуги. Но когда в шестнадцать лет Шейна выпихнули из седьмой по счету школы, на протяжении десяти месяцев, закончившихся побегом из дома на мотоцикле с рюкзаком за плечами и тысячей долларов в кармане, эти комнаты были его убежищем.Здесь он впервые напился. Здесь был впервые близок с женщиной. Сейчас Шейн уже не мог сказать точно, какое из этих двух событий было более значительным. Потом он усовершенствовал искусство и того, и другого, хотя первое теперь не особенно манило. Что же до второго... Его мысли обратились к примерочной в универмаге. «Может, ты опять сможешь вернуться домой», – подумал Шейн с ухмылкой, представляя, как пригласит Дарби сюда, затащит в эти комнаты и оживит давние воспоминания. Самые лучшие, естественно.Шейн повернулся к дому, улыбка растаяла, и он опять ощутил груз сегодняшних забот.– Нужно было остаться в чертовой примерочной.Он пошел по лужайке к входной двери, удивляясь суете вокруг. Обычно в Фо-Стоунс было много обслуживающего персонала. Сегодня, казалось, здесь собралась массовка для съемок фильма «Отважное сердце». «Вот это была работенка что надо», – вспомнил Шейн. Раскрась лицо синим, кричи как псих и бросайся на других парней, размахивая дубинкой. Самые легкие деньга в его жизни.Обходя людей, он размышлял, какого, собственно, черта им всем здесь было нужно. Дому прислуга была необходима, надо будет сказать адвокатам, когда те нагрянут, чтобы никого не отпускали. Шейну не хотелось нести ответственность за их жизни, но он также не намеревался вышвыривать всех на улицу, даже не узнав, кто что делал и как долго. Он знал, что иные семьи работали на Морганов поколениями, но разбираться, кому оставаться, а кому собирать пожитки, ему было не по душе. Если надо, он может помочь им найти другую работу.Шейн вздохнул, понимая, что для этого потребуется время. Он огляделся в поисках кого-нибудь рангом повыше, чем носильщик. Была назначена встреча с адвокатами Большой Алекс, но он надеялся справиться за час. Было время, чтобы осмотреться вокруг и разобраться в тех чувствах, которые вызывает это место. Шейн не знал, чего ожидать, но не предполагал, как сложно все будет.Он вошел в фойе, оглядел гладкие ступени большой лестницы и почувствовал, как сердце сжалось в груди. Шейн был последним из Морганов, что стояли на этом самом месте и восхищались величием семейного особняка.– И каков будет твой вклад в это величие? – прошептал Шейн, осознав наконец всю сложность предстоящих дел.По пути сюда он не подозревал, что дел будет побольше, чем принять пару корпоративных решений и пристроить личную собственность на пару миллионов долларов. Он думал, что наследство Морганов – это наследство Александры. Не его. И никого другого. «И никогда я еще не был так близорук», – размышлял он, рассматривая портреты, висевшие на стенах вдоль лестницы на второй этаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90