Джек подбирал слова с предельной осторожностью.– А может, так проще скрыть, что никакой остроты ощущений нет? – как можно мягче спросил он.У Мэй на глазах появились слезы:– Иди ты на фиг, Джек… Иди ты… Но убежденности в ее голосе не было.Джек обнял ее, она поплакала, уткнувшись носом ему в грудь, но взвинтить себя по-настоящему так и не могла.– Мерзавец, – беззвучно прошептала она.– Ага, – грустно согласился он.– То есть все кончено? – спросила Мэй.Джек чуть отстранился, взглянул ей в глаза, кивнул:– Ты же сама знаешь.Она еще немного поплакала.– Да, наверное. Ни с кем столько не ругалась. И это прозвучало как комплимент.– И мирились мы чаще, чем Фрэнк Синатра с Авой Гарднер, – поддакнул Джек, хотя сам ни малейшего удовольствия от их ссор не получал.Мэй нервно рассмеялась.– Ты чудная девочка, Мэй, – сказал Джек, нежно глядя на нее.– И ты ничего себе, – всхлипнула она. – Из-за тебя еще кто-нибудь наплачется. Лиза, например.– Лиза?– Ну да, эта, самоуверенная и блестящая… Боже, – вдруг хихикнула Мэй, – послушать меня, она просто шоколадное драже какое-то! Она, по-моему, тебе очень подходит. Или не Лиза, а та, другая…– Какая еще другая?– Красотка-латиноамериканочка.– А, Мерседес… Ничего, что она замужем?– А пошел ты… – За резкостью Мэй пыталась спрятать свое огорчение. – Ты такой вредный, что, пожалуй, она не устоит. Отвези меня домой, а?– Побудь еще!– Нет, я уже и так много времени на тебя потратила, – с горечью улыбнулась Мэй.Они молча ехали по темным ночным улицам. Мэй успокаивала себя, как могла, чтобы легче было вынести разрыв. Да, Джек, конечно, человек нерядовой: большой, сильный, умный, азартный… Сначала эта игра доставляла ей большое удовольствие, но потом она по уши влюбилась и подозревала, что, узнай Джек об этом, его бы как ветром сдуло.Она чувствовала, что владеет ситуацией, только если держала его в состоянии вечной неуверенности. Ей никогда не бывало с ним легко и свободно – кроме разве что недолгих дней сразу после очередного примирения, когда Джек бывал робок и чувствовал себя виноватым. Но это стоило ей огромного труда и отнимало все больше сил. С тех пор, как Джек перестал с ней ругаться, ее единственным оружием оставалась восточная таинственность. А быть все время таинственной Мэй уже осточертело.До ее дома они добрались слишком быстро. Джек остановил машину у подъезда, выключил мотор вместо того, чтобы просто заглушить его, но Мэй задерживаться явно не собиралась.– Пока, – коротко кивнула она.– Я тебе позвоню, – пообещал Джек.– Не надо! – слишком поспешно произнесла Мэй дрогнувшим голосом.Джек смотрел, как Мэй идет от машины к подъезду, сильная маленькая женщина-девочка на нелепых высоченных каблуках. Вот отперла ключом дверь, вошла…И так и не оглянулась. 40 Возвращаясь с обеденного перерыва, у лифта Лиза увидела Трикс, которая топала мимо по коридору в дамскую уборную, наверное, в сотый раз поправлять макияж.– Вас там какой-то мужчина дожидается. «Какой-то мужчина, – раздраженно подумала Лиза. – Неужели нельзя было выяснить, кто он и что ему надо? И это называется секретарша?!»Наташа, ее секретарь в «Фамм», выспросила бы у посетителя все вплоть до девичьей фамилии его бабушки, прежде чем допустить до Лизы.Лиза раздраженно открыла дверь приемной, а там на диване сидел тот, кого она меньше всего ожидала увидеть. Оливер.Лиза точно наткнулась на невидимую стену и остановилась. От шока зазвенело в ушах, сдавило виски. Последний раз она видела Оливера на Новый год – а сегодня тринадцатое июля. Время, прожитое в разлуке, вдруг каким-то непостижимым образом спрессовалось в один миг.– Привет, солнце, – спокойно, как ни в чем не бывало, произнес Оливер.Лиза не могла унять предательскую дрожь. Господи, что делать? Как она сегодня одета? Хорошо ли выглядит? Не толстая ли? Зачем его принесло в редакцию? Понимает ли он, что творится сейчас у нее внутри?– Ты что здесь делаешь? – с удивлением услышала Лиза свой собственный голос.Она не могла отвести от Оливера глаз, не могла понять, почему он одновременно такой близкий и такой чужой. Она чувствовала себя скованной и неуклюжей, будто так и застыла в тот момент, когда увидела его. Запоздало спохватившись, выпрямилась и с усилием расправила плечи.– Нам надо поговорить.Он улыбался и блестел: блестели зубы, серьга в ухе, серебряный браслет часов. Снял ногу с ноги, сел прямо. Каждое движение отточенно-изящное, как всегда.– О чем? – промямлила Лиза.Оливер расхохотался своим звучным, заливистым смехом, от которого дрожали оконные стекла.– О чем? – воскликнул он, невесело улыбнувшись. – А ты как думаешь?«Развод?» – в смятении подумала Лиза.– Оливер, я занята.– По-прежнему загоняешь себя, детка?– Оливер, я на работе. Если хочешь поговорить, позвони мне домой.– Телефончик хорошо бы…– Встретимся после работы.Может, оно и к лучшему. Разобраться – и все.– Прекрасно… Я живу в «Кларенс».– Шикуешь! – Лиза была удивлена.– У меня съемка.Лизе почему-то стало обидно.– То есть ты не со мной повидаться приехал? – обескураженно уточнила она.– Давай считать, что съемка случилась очень кстати.
Вся дрожа, Лиза попробовала заняться делом, но сосредоточиться было невозможно: оказывается, она и забыла, как на нее действует Оливер.– Вам посылочка!Трикс бросила ей на стол пухлый конверт. Лиза вскочила. Фотографии с субботней сессии. Предчувствие не подвело: снимки оказались изумительные, но она все никак не могла сосредоточиться на работе. Перед глазами все плыло, очертания предметов как будто смазались и расплылись. Думать она сейчас могла только об Оливере. Так некрасиво они расстались, так не по-доброму… Он вел себя гадко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139