(Я никогда не хожу без каблуков. У меня всегда такие высокие каблуки, что, если я по какой-либо причине скидываю туфли, люди начинают озираться и недоуменно спрашивают: «Куда она подевалась?» — а мне приходится отвечать: «Я тут, внизу».)
Перед уходом я с тоской посмотрела на свою кровать; сегодня мне придется спать у родителей в гостевой спальне, а это совсем не одно и то же. Я обожаю свою постель. Давайте-ка я вам о ней расскажу.
Несколько моих любимых вещей
Любимая вещь № 1
Моя кровать. История любви
Моя кровать очень миленькая. Это не просто старая кровать. Эту кровать я собрала своими руками, причем это не значит, что я получила ее в плоской коробке из «ИКЕА». Я купила дорогой матрас — точнее, не самый дешевый из тех, что были в продаже. Кажется, он был третий по дешевизне. Гулять так гулять.
Дальше. Постельные принадлежности. У меня не одно, а два пуховых одеяла. Одно, как вы догадались, чтобы укрываться. Второе — вам это понравится — я стелю под простынку, так что можно сказать, я на нем сплю. Этому фокусу меня научила мама. Трудно передать, насколько это приятно — погрузиться в нежные пуховые объятия. Такое ощущение, будто эти два одеяла меня поглаживают и приговаривают: «Ну вот, хорошо, ты теперь с нами, расслабься, все будет в порядке», — как герой-любовник в конце фильма говорит девчонке, которая удрала от плохих фэбээровцев да еще и сумела без единого выстрела вывести их на чистую воду.
Простынки, одеяла и наволочки: хлопок, разумеется, и все белое, белое, белое (если не считать кофейных пятен).
Уникальная деталь: изголовье. Точнее — это лучшее во всей кровати. Мне его сделал приятель Коди — Клод (я заплатила, это был не подарок), и это изголовье достойно кинозвезды пятидесятых годов: большое, все в завитках и изгибах, обитое шелком цвета старой бронзы, по которому разбросаны чайные розы — немного от сказки, немного от ар-нуво, одним словом — замечательное. Кто ни приходит, всегда на него обращает внимание. Антон даже, когда впервые вошел, воскликнул: «Ой, какая у тебя девичья кроватка!» — и с хохотом меня на нее повалил. Счастливые денечки…
Я бросила на кровать прощальный взгляд. Не хотелось мне с ней разлучаться. Я даже перебросилась парой слов со своими несуществующими сестрами. Одной я сказала: «Отправляйся к маме, ты старшая». Но ничего не произошло, пришлось ехать самой.
Я вышла из машины и, нагруженная чистыми блузками и костюмом, прошла в дом. Мама вскинулась:
— Зачем они тебе?
— На работу ходить.
— На работу? — Можно подумать, она такого слова в жизни не слыхала.
— Да, мам, на работу.
— Когда?
— Завтра.
— Не ходи.
— Мам, Мне надо. Если я не пойду, меня выгонят.
— Возьми отпуск по семейным обстоятельствам.
— Такой отпуск дают, только когда кто-то умер.
— Да уж лучше бы умер.
— Мам!
— Нет, правда! Нам бы все сочувствовали. Выказывали почтение. А соседи бы еще и поесть носили.
— Пироги с начинкой, — уточнила я. (Так оно и бывает.)
И песочные корзиночки с яблоками. Маргарет Келли печет изумительные поминальные корзиночки с яблоками. (Это было сказано с определенной долей горечи, сейчас поймете почему.) Но, вместо того чтобы с Достоинством умереть, он заводит себе любовницу и меня бросает. А теперь еще ты собралась выйти на работу. Возьми отгулы.
— У меня их не осталось.
— Тогда больничный. Доктор Бейли тебе выпишет. Я заплачу.
— Мам, я не могу. — Во мне поднималась паника.
— Какие у тебя могут быть такие неотложные дела?
— В следующий четверг свадьба Давинии Вестпорт.
— Большое дело, — пробурчала она.
Если быть точными, то эта свадьба должна была стать одной из самых громких за этот год. Самая важная, сложная, дорогостоящая и наводящая ужас работа, какую мне когда-либо приходилось выполнять. Подготовка этого торжества уже несколько месяцев не давала мне покоя ни во сне, ни наяву.
Взять хотя бы цветы. Пять тысяч тюльпанов должны были прибыть в рефрижераторах из Голландии, а флориста с шестью ассистентами выписали аж из Нью-Йорка. Свадебный торт был заказан в виде четырехметровой копии статуи Свободы, но он должен был быть сделан из мороженого, поэтому заранее изготовить его было невозможно. Шатер, вмещающий до пятисот гостей, предстояло установить в чистом поле в Килдэре вечером в понедельник, а к утру следующего дня он уже должен быть превращен в страну арабских сказок. Тысяча и одна ночь. А поскольку Давиния — вообще-то любезная и понимающая девушка — решила сочетаться браком в январе, я до сих пор металась в поисках достаточного количества обогревателей, чтобы нам всем не окоченеть. И это — не считая всего остального. Которого было очень-очень много. Для меня было знаком профессионального признания, что Давиния именно меня выбрала для организации своей баснословной свадьбы. Но стресс, я вам доложу… Что, если повара слягут с отравлением, а у флористов будет аллергия на пыльцу? Парикмахер может сломать руку, шатер могут порезать хулиганы… И все это — мои проблемы.
Но ничего этого я маме объяснить не могла, поскольку все готовилось в строжайшей тайне, а мама умеет хранить секреты еще похуже моего. О шоколадке с начинкой «Тирамису» знала уже половина округи.
— Ты уйдешь на работу, а как же я?
— Может, попросим кого-нибудь из соседок с тобой побыть?
Тишина.
— Хорошо? Пойми, это моя работа, мне за нее деньги платят, я уже и так два дня пропустила.
— Каких соседок?
— Мм-мм…
За последнее время состав жителей квартала претерпел некоторые изменения. То все соседи были женщины маминого возраста и старше, и звали всех Мэри, Мора, Мой, Мария, Мора, Мэри, Мари, Мэри, Мэри и Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175