Он вернулся к своей обычной грубоватой манере, а от деятельности редактора отошел со словами: «Ты знаешь, что мне надо». И Бретт инстинктивно понимала, что он хотел… в фотографии. Она понимала достаточно хорошо, что не должна ждать присутствия главного редактора во время съемок, но смущало, что он явно избегает ее. Может, он ошибся в ней из-за случившегося? Чувствовал себя виноватым? Она старалась гнать от себя воспоминания о том вечере, предпочитая свалить все на рискованное сочетание вина и усталости. Кроме того, при встрече с Лоренсом она вспоминала и каждое слово их разговора, и как тоска в его глазах обернулась в долгий поцелуй. Она избегала горячих споров с ним, но страстно желала отмены смертного приговора! Бретт необходимо было увериться, что Лоренс пригласил ее еще на шесть номеров не из благодарности…
Бретт знала, что работа была хороша, но трудно было поверить, что слухи в Париже распространялись даже быстрее, чем в Нью-Йорке. Уже поговаривали о больших изменениях в «Вуаля!» и о том, что в журнал пришла новый талантливый фотограф. Таким образом, продолжая снимать свои сюжеты, она находила многие двери, уже открытыми перед ней, и назначала встречи в журналах, где незадолго до этого была неизвестна. Не так давно она была совсем другим фотографом. Бретт Ларсен приветствовали как часть так называемой «революции в журнальной индустрии, которую не видели со времен Дианы Вриланд из „Бог“.
Бретт снимала и для новой коллекции Мартины Галлет. Стилисты и гримеры, которых Бретт до этого никогда не встречала, звонили с предложениями показать свои альбомы, чтобы получить возможность работать с ней, предлагали свои услуги при проведении пробных съемок.
И если в прошлом она должна была упрашивать показать ей альбом с моделями, теперь она получала огромный поток фотографий и даже приглашения на обеды от директоров некоторых агентств, которые всегда стремились подружиться с фотографами, имеющими работу для их моделей.
На одном из таких обедов Габриель Жаррэ, умный, приветливый руководитель агентства «Л'Этуаль», спросил о найденном Бретт «толстом ломте», который будет дебютировать в декабрьском «Вуаля!». Он хотел знать, есть ли у Джо в Париже импресарио, и, когда Бретт ответила отрицательно, он заказал еще порцию вермута и произнес целую речь, почему Джо должен прийти в агентство.
Бретт также начала думать, что Джо нужен импресарио. У него было природное очарование, его забавные, любезные манеры захватывали человека моментально.
Бретт осторожно кралась вниз по шатким ступенькам вниз в ателье Джо. Грубые наброски и более определенные наметки покрывали каменные стены, а в центре грязного пола она увидела Джо, с деревянным молотком и стамеской в руках, рассматривающего большой кусок гранита для будущей работы.
— Вот так начинал Микеланджело! — воскликнула Бретт, оглядывая рабочее место Джо. Она здесь была впервые.
— Иногда я не знаю, ночь сейчас или день, но рента небольшая. Не такая уж это темница, — сказал он смеясь. Было нежарко, но Джо работал в жилете, открывающем его мускулистый торс.
— Не удивляюсь, почему у тебя такая хорошая фигура, — Бретт обхватила двумя руками бицепс его правой руки, но ее пальцы не соединились. — Я не представляла, что работа скульптора такая тяжелая. Признаюсь, я никогда не задумывалась над этим. — Она осмотрела законченную часть работы, которая походила на волнистые песочные дюны. — Это действительно замечательно, Джо, — сказала она, обнимая его за талию.
— Ты думаешь? Но я мог бы действительно делать что-нибудь прекрасное, если бы у меня были лучше материал и инструменты. — Джо положил ей руку на плечо и рассматривал незаконченную скульптуру.
Джо нравилось проводить время с Бретт. За два месяца их знакомства дружба окрепла. По крайней мере раз в неделю они встречались, чтобы поужинать вместе и поболтать. Они честно рассказывали о своих делах, встречах, опасностях и разочарованиях, которые скрывали от всех остальных.
Вначале Джо преследовал далекие от платонических отношений цели. Бретт нежно объяснила, что у нее другие планы, но она ценит его дружбу. Джо неохотно принял ее решение. То, что она ничего не объяснила, можно было понимать по-разному. Джо напоминал ей Дэвида, и она убеждала себя, что нечестно окручивать Джо только потому, что он ей кого-то напоминает.
— Хорошо, что ты заметил это, у меня к тебе есть предложение, — сказала Бретт.
— О, нет! Нелли, закрой дверь этого сарая, надвигается гроза. — Джо ретировался с притворным испугом.
К удивлению Бретт, Джо с радостью принял предложение Габриеля Жаррэ.
— Сначала все, что касалось моделей, для меня казалось странным. Но потом я понял, что это не противозаконно и не аморально и что я могу зарабатывать деньги за действительно короткое время. Мне нравится то, что я делаю в этой темной, грязной конуре, и если я смогу оплачивать свою работу, гримасничая перед объективом, пусть будет так, — сказал Джо. — Не волнуйся. Я согласен.
— Я и не волновалась, — уважительно сказала Бретт.
Она провела с Джо проверку первых страниц его альбома. В течение следующих нескольких недель он побывал на своих первых кутежах. Габриель его тепло приветствовал и прислал Бретт цветы и билеты на балет.
Джо был удивлен той тяжелой работой, которая свалилась на него. Агентство назначало по десять встреч в день с фотографами, редакторами журналов, дизайнерами и другими, и на каждой встрече он должен быть таким же радостным и остроумным. Джо относился к этому философски. Он подсчитал, что вот уже шесть лет занимался скульптурой, и никто до сих пор не обратил внимания на него;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116