– Ладно, – говорит он, пятясь к двери. – Тогда я буду искать еще несколько школ. Вам можно будет e-mail прислать?
Ага, испугался.
– Да, – говорю я. – Конечно, присылай. Я посмотрю, какие колледжи ты добавишь, а потом поговорим.
К этому моменту он уже допятился до двери и готов бежать.
– Хорошо. Спасибо. Увидимся.
– До свидания! – кричу я как можно более жизнерадостно. Смотрю на часы. Три тридцать, как в аптеке. Выключаю компьютер, хватаю сумку и запираю за собой дверь.
По дороге к стоянке я вспоминаю, как сегодня утром на собрании учителей наш завуч пытался взбодрить нас в первый рабочий день старым учительским поверьем. Он рассказал старинный стишок про то, что, если первый день пройдет хорошо, весь год будет урожайным, а если плохо – то и год будет порченым. Утром, когда я его услышала, он показался мне ужасно старомодным и тупым, что я и изобразила на своем лице к радости циничного математика-гея, сидевшего на собрании рядом со мной. Но после такого дня я уже начинаю думать – а может, в этом что-то есть?
10
Началось. В первый раз я это заметила неделю назад. С утра я чувствовала себя прекрасно, то есть абсолютно нормально, но по дороге с работы пришлось расстегнуть брюки, а когда я ложилась спать, из живота выпирал шарик. Он был небольшой, не слишком круглый и не похожий на настоящий беременный живот. Просто появилась выпуклость, которую невозможно втянуть, как бы я ни старалась. А я очень старалась, можете мне поверить, чуть легкие не лопнули. Когда я проснулась на следующее утро, он чудесным образом исчез, но к концу дня появился снова, и выглядело это так, будто я одна истребила годовой запас макарон средней итальянской деревни. Так продолжалось всю неделю: утром нет, вечером есть, но сегодня утром, прямо в середине четырнадцатой недели, в самом начале второго триместра, я проснулась и увидела шарик. Похоже (тяжкий вздох), я начинаю Выглядеть Беременной.
Ситуация, между прочим, весьма мрачная – ты уже беременна, но этого не видно, просто выглядишь как бочонок. Хочется повесить на грудь сияющий неоновый знак «Не толстая, просто беременная», или даже надеть какую-нибудь из этих дурацких футболок с надписью типа «Ребенок на Борту», которые так раздражали меня в восьмидесятые, но теперь уже не кажутся такими глупыми, хотя, если подумать, я их все равно никогда не надену, какой бы преступно жирной я ни стала. Я сама не понимаю, почему меня так волнует, что случайные прохожие, знакомые или сослуживцы – знаю, знаю, знаю, я так ничего Линде и не сказала, но в понедельник точно скажу – посчитают меня толстой: ведь вся родня и друзья уже знают, что я беременна (кроме Стейси – она каждые несколько дней ездит в Мехико, где ее клиент снимает кино, и мы не могли с ней встретиться и поговорить уже почти месяц). Но одна мысль о том, что люди у меня за спиной шепчутся: «О-о-о, смотрите, это Лара, она была такой тоненькой, а сейчас что-то опять распустилась. Интересно, ее муж уже начал посматривать на молоденьких и тощеньких?» – приводит меня в полный ужас.
Впрочем, я отвлекаюсь. Суть в том, что мои новые формы еще не бросаются в глаза, но уже начали доставлять мне кучу хлопот. Когда я сегодня утром пыталась натянуть любимые джинсы, я пыхтела, кряхтела, распластывалась на кровати и втягивала живот добрых пять минут, чтобы застегнуть молнию. А после всего этого кошмара вдруг поняла, что к нижней части моего тела не сможет проникнуть ни одна молекула кислорода, так что через двадцать минут джинсы пришлось снять, потому что ноги уже начали терять чувствительность.
Я перемеряла все имеющиеся джинсы, включая самые огромные, которые я храню с университетских времен как напоминание о том, что может случиться, если я потеряю бдительность, что, впрочем, и произошло.
Так что на мне сейчас тренировочные штаны, и совершенно нечего надеть, чтобы пойти вечером в кино и пообедать с Джули и Джоном. Это значит, что я еду в магазин для беременных немедленно, потому что не собираюсь вступать в ряды дур, бегающих всю беременность в мужниных трениках.
Я стою на Беверли-драйв перед дверью «Горошинки в стручке» уже десять минут. Несмотря на то что беременные манекены в витрине одеты вполне прилично, я смогла собрать только семьдесят процентов смелости, необходимой для вхождения в магазин. Остальные тридцать процентов находятся в плену жуткого образа кухаркиного платьишка семидесятых годов, в котором ходило это чудовище на Джулиной вечеринке, и, как бы я ни пыталась себя уговаривать – Посмотри , ну посмотри на этот манекен , он нормально выглядит , – ничего не получалось.
Но пока я стою у витрины и кручу головой во всех направлениях, давая понять, что я тут жду подругу, а не косяк курю, из магазина Рона Хермана, который прямо через дорогу, выходит один из моих учеников, нагруженный мешками с покупками. Я не могу позволить себе риск, чтобы кто-нибудь из школы видел меня, толстую, у дверей магазина для беременных, до того как я все расскажу Линде. Я знаю Линду. Если она узнает об этом от кого-нибудь другого, она всегда будет думать, что я еще что-то от нее скрываю.
Дело сделано. Я внутри. Делаю круг по магазину, чтобы понять, с чем придется иметь дело, и, должна признать, приятно поражена тем, как нормально – я бы даже сказала, стильно – выглядят большинство вещей. Укороченные брючки под сапоги, кашемировые свитера, джинсовые юбки, вся фальшивая фирма, которая продается в нормальных магазинах, только большего размера и с эластичными поясами. А когда я вижу этикетки, я прихожу в полный восторг. «Чайкен» выпускает брюки для беременных? И «Анна Суи»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106