Он исчез за дверью, а Энн перевела дыхание.
Если бы только она могла расслабиться и не думать о его к ней отношении! Ричард-то держится абсолютно естественно…
Энн оглянулась на уложенные на блюде сандвичи. Дома она приготовила бы крыжовенный пирог с заварным кремом, как учила ее Эдна Босуорт. И, конечно, полагалось запечь гуся с яблоками…
Энн слышала, как в гостиной Ричард гремит ведром. По коридору пронесся с заливистым лаем Глостер. В Лорел-Лодже всегда водились мыши, но поскольку его обитателей это не пугало, их не трогали.
Энн выскользнула в коридор, прошла к узкой лестнице с резными кленовыми перилами и поднялась на второй этаж. В самом конце коридора размещалась ее детская. Она стоит пустая – всю мебель отдали для маленькой дочки церковного старосты. Самая первая дверь налево была комнатой родителей, дальше шла комната для гостей, в которой сохранилась обстановка.
Энн приоткрыла дверь, ожидая увидеть зачехленную мебель и голый матрац на кровати. К ее изумлению, вид у комнаты был обжитой. Кровать была застелена покрывалом, чехлы сняты. Энн вошла внутрь и заглянула в ванную. На полочке стояли два стаканчика с зубными щетками, висели два полотенца. Она почти бегом вернулась в спальню и распахнула дверцы шкафа. На плечиках покачивались две куртки, женская и мужская, на полке лежал пушистый свитер. На туалетном столике стояли баночки с кремом и лежала щетка для волос, на которой зацепился длинный черный волос.
Энн застыла на месте. Ей вспомнилось нежелание Джона, чтобы она приезжала в Лорел-Лодж, он уверял ее, что здесь царит полное запустение. Но в дом часто наведываются, это очевидно. Может быть, Джон разрешил пожить здесь каким-то своим знакомым, не сказав об этом ей? Но тут она увидела под кроватью полузадвинутые мужские тапочки, зеленые, с эмблемой, – она сама дарила их Джону на прошлое Рождество! Но волос на щетке не принадлежит Лили, которая носит короткую стрижку и красит волосы в светлый цвет…
Энн едва не задохнулась от негодования и изумления. Джон проводит время в Лорел-Лодже с какой-то женщиной! Ей захотелось немедленно уехать отсюда. Было такое чувство, словно она вторглась в чужие владения, подглядела в замочную скважину. Энн подбежала к двери, чувствуя, как по спине пробегает дрожь.
Подожди, не надо спешить, сказала она себе, проведя рукой по лицу. Не спеши осуждать, ты еще ничего не знаешь. Джон бывает здесь, в доме прибрано, есть запас продуктов – и слава Богу. Ведь и ты сама тоже приехала сюда не одна… Она привела под крышу родного очага почти незнакомого человека…
Энн вышла в коридор и остановилась, переводя дыхание. Напротив спальни для гостей находилась комната бабушки, дверь в которую была приоткрыта. На миг Энн показалось, что в щель пробивается свет. Энн толкнула дверь. Это оказался обман зрения. В окно светила полная луна. Она, как видно, только что пробилась из-за туч и сияла во всем своем блеске, как начищенная монета. Энн щелкнула выключателем.
Бабушкина спальня всегда была обставлена очень просто: узкая кровать с высокими спинками, старинный туалетный столик из ореха с ножками, об которые поточили зубы бабушкины питомцы, не представляли никакой ценности. В углу потертая кушетка – на ней спали собаки. В другом углу большой гардероб с зеркалом, которое сильно потускнело со временем. Все такое родное и знакомое. На простом туалетном столике стояли круглые часы. Энн завела их, и они пошли. Наверное, Джон посчитал их слишком старомодными, чтобы взять себе.
В памяти Энн возник образ сухонькой старушки в очках, с задорными седыми кудряшками, никогда не унывавшей, живо всем интересовавшейся, всегда готовой прийти на помощь в любое время дня и ночи. Наверное, она тосковала по тесному общению с соседями. Лорел-Лодж стоял слишком уединенно…
Энн присела на край кровати, живо представив лицо молодой бабушки, какой она выглядела на фотографии из семейного альбома – в летнем легком платье, с развевающимися кудрями и бокалом шампанского в руке она стоит среди гостей на какой-то вечеринке. Глаза ее глядят весело и лукаво. И сейчас Энн словно услышала голос бабушки: «Вперед и вверх, внучка. Не упусти своего счастья».
И словно в ответ снизу послышался голос Ричарда:
– Энн, камин разгорелся, стол накрыт. Где вы?
– Иду, – отозвалась Энн и ласково провела ладонью по покрывалу. – Спасибо, бабуля.
Мысль о том, что Джон приводит сюда свою любовницу, уже не вызывала в ней возмущения. В конце концов, он взрослый человек, у которого, видимо, не все ладится в семейной жизни. И ему этот дом дает ощущение покоя и безопасности.
Энн встала, бросила взгляд в зеркало, стоявшее на туалетном столике, увидела бледное овальное лицо, темные шелковистые волосы, необычно блестящие глаза и улыбнулась своему отражению.
Ты очень даже хорошенькая, Энн, сказала она себе. И ты встретишь Рождество вместе с ним! Остальное не важно.
Ричард разжег камин и вскрыл коробку, в которой, как он сказал Энн, лежал рождественский подарок от его друга. В ней оказался тщательно упакованный в фольгу зажаренный гусь, еще теплый. Пройдя на кухню, Ричард обнаружил, что Энн нет, и, пошарив в буфете, нашел подходящее овальное блюдо из белого фаянса с золотой каймой. Заметив в ящике свечи, Ричард захватил и их тоже.
В гостиной на камине стояли бронзовые подсвечники, он переставил их на стол, вставил свечи и зажег. Потом расстелил салфетки, поставил тарелки, рюмки, все время прислушиваясь. Энн ходила наверху по комнате, затем хлопнула дверь, она вышла и идет по коридору. Сейчас спустится вниз? Но нет, снова наступила тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53