Если бы он был жив, я думаю, что нашел бы в себе силы высказать ему свои пожелания и отстоять их. Но он умер, спорить было не с кем, и я поступил на юридический факультет, как он того желал. Если бы я этого не сделал, это оскорбило бы мать. Она сочла бы это предательством его памяти. И я не решился тогда поступить по-своему.
– А кем вы хотели бы стать? – спросила Энн.
– Я очень долго смутно представлял, чем хочу заниматься в жизни, – сказал Ричард. – Но все во мне восставало против того, что мое будущее расписано за меня. Жизнь, из которой исчезает элемент непредсказуемости, представлялась мне жалкой. Меньше всего тянуло меня к конторской работе. И не влекло заниматься бизнесом – ведь в деловой сфере твой успех – это чья-то неудача. Бизнес испокон веков стоит на уничтожении конкурента, а мне казалось, что это несправедливо. Почему не могут преуспевать все? Наверное, я с большим удовольствием стал бы ветеринаром и лечил животных, но отец не захотел бы даже слышать подобный бред. И вот я окончил юридический факультет Кембриджа и начал работать в нашей конторе.
– И что же?
– И в конце концов понял, что исчерпал свой ресурс. Когда я ушел из фирмы, мать восприняла это как пощечину, и сестра ее поддержала. С тех пор мы практически не общаемся.
– Они живут в Лондоне?
– У матери остался большой дом в Эпсоме, но она, как я уже сказал, практически там не живет. У сестры большая квартира в Вест-Энде, она успешно строит свою карьеру.
Мать привыкла видеть в нем покладистого ребенка, и поэтому его бунт явился для нее полной неожиданностью. Ричард помнил ее лицо, полное гнева и изумления, когда он объявил о своем решении уйти из фирмы.
Память отца ты променял на пустые фантазии! – сказала она. Ты бросаешь дело его жизни, чтобы удовлетворить свой мальчишеский нелепый каприз!
Ричард тогда пробовал возражать, что отец прожил свою жизнь так, как хотел, и он тоже имеет право прожить свою, как считает нужным, но мать его просто не слышала. Ричард подумал вдруг, что хотя и занялся делом, к которому лежала душа, но его подруги продолжали видеть в нем мужчину, которым необходимо руководить. Значит, внутри он остался прежним?
– Иногда я думаю о том, что поступил эгоистично, – произнес он, и Энн поняла, что эта мысль не дает ему покоя.
– Разве вам приходится содержать большую семью? – возразила Энн. – Разве ваша мать бедна и вы не можете ее прокормить? Но даже в таких ситуациях человеку следует искать занятие по душе.
Слова Энн возвращали его к детским представлениям, простым и однозначным. Но не является ли именно мир детства самым истинным? У взрослых столько условностей, столько надуманных, вымышленных, нелепых правил…
Ричард вспомнил, как поехал в смятении за поддержкой к Теодору Тодду, своему старому университетскому преподавателю. Тео копался в своем маленьком садике. Увидев Ричарда, он просиял, крепко обнял его и повел в дом пить чай.
Когда Ричард высказал Тодду все свои опасения и сомнения, тот мягко положил руку ему на плечо.
– Настойчивость, мой дорогой, вот что тебе необходимо. Настойчивость и вера. Если ты настойчив, то добьешься всего на свете. Но дело в том, что твои цели тебе до сих пор еще не вполне ясны. Я считаю, что ты должен поработать детективом, ну хотя бы для того, чтобы лучше понять себя. Так мало людей на самом деле ставят перед собой цели. И верить – вот что тебе нужно. Я имею в виду даже не веру в Бога, а веру в самого себя. Нужно быть уверенным, что ты способен достичь намеченных целей. Если веришь в себя, добьешься чего угодно…
Между тем за последние полчаса снегопад усилился. Вокруг тянулись некогда знаменитые охотничьи угодья, теперь превращенные в заповедники. Энн развернула на коленях карту. Населенных пунктов, начинавшихся на букву «Д», в Уэльсе было два – Долгелли и Доркинг.
– Через час будем в Доркинге, – сказал Ричард. – Думаю, навести справки не займет много времени.
Энн до сих пор находилась под впечатлением рассказанного Ричардом. Она представила себе атмосферу, в которой прошли его детство и юность. Строгий консервативный отец, преданная ему и равнодушная к детям мать, старшая сестра, неизменно встающая на сторону родителей. Неудивительно, что он сомневается в себе. Но какой он добрый и благородный человек! Ричард и папа непременно нашли бы общий язык.
Разве цель женщины – переделать мужчину на собственный вкус, а не вдохновлять, поддерживать?
Они въехали в город, по обе стороны замелькали старинные каменные дома. Возле первого же большого магазина продуктов Ричард затормозил.
– Вы пойдете со мной, Энн, или посидите в машине?
Энн, разумеется, захотела пойти. Она запахнула Глостера полой куртки, прижала его к груди и последовала за Ричардом, который направился прямо к управляющему магазином. Тот нисколько не удивился, когда его спросили, нет ли среди его поставщиков мяса фермера по фамилии Боббин.
– Такого здесь нет, – ответил он уверенно. – Конечно, вы можете справиться и в других местах, но у нас в округе никто с таким именем не занимается свиноводством.
В двух других магазинах ответ был таким же. Энн вышла из последнего магазина разочарованная.
– У нас остается еще Долгелли, – бодро сказал Ричард. – Сейчас попьем где-нибудь чаю, и в путь. Через два часа мы там будем.
Ему следовало скрестить пальцы! Через час, на половине дороги в Долгелли, в моторе что-то зафыркало, и машина остановилась.
– Черт! – вырвалось у Ричарда. – Машина была в полном порядке. Недавно прошла техосмотр.
Он открыл дверцу и выбрался наружу. Энн оставила Глостера на сиденье и последовала за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53