Одному Богу известно, как тебе удалось избежать этого, но ты смог.
– Сам не знаю, как это получилось, – сказал Билли, ерзая на своем кресле. – Не обязательно страдать, чтобы писать картины. Не обязательно жить в холоде, без удобств и в нищете. Весь этот неоэкспрессионистский мусор в Нью-Йорке – лишь мода. Попытка самоувековечиться. Дело обстоит по-другому. Искусство просто существует, и никто не знает почему. Я не смог бы написать все эти картины, если бы бродил по Венису, если бы не мог нормально питаться, купить красок или чего-то другого.
Ивэн улыбнулся улыбкой заинтересованного человека. Все, что говорил гений, подобный Билли, было интересным. Но он знал гораздо больше Билли о том, как продавать картины и как создавать художников, а это означало, что нужно находиться в Нью-Йорке, а не в Лос-Анджелесе. В Нью-Йорке обитала пресса – такие жизненно важные издания, как «Артфорум», «Искусство в Америке» и художественные журналы. Там были коллекционеры, туда они съезжались с Юга, из Европы, из Латинской Америки. Этот город был центром аукционов, многочисленных картинных галерей, таких, как его собственная, расположенная на Мэдисон-авеню. Нью-Йорк понимал толк в искусстве и, что гораздо важнее, заботился о нем. В Лос-Анджелесе искусство было не более чем усложненным методом сведения счетов.
– Возможно, ты и прав, Билли. Но нам следует спланировать свои действия. Сейчас это самое важное. Мы знаем, чего ты достиг, но теперь надо раскрыть другим, чего же именно ты достиг, и добиться максимального воздействия на них. Несомненно, мы организуем грандиозное шоу, но прежде необходимо пробудить интерес, и, мне кажется, я знаю, как это сделать. Для начала я помещу два или три твоих полотна вместе с картинами уже известных художников, например, с Бруком Астором, С.-З. Уитмором, может быть с Саатчисом; покажу их в одном из известных музеев типа Уитни. Затем мы дадим публике возможность поговорить о твоих картинах. Мир не сможет долго ждать спектакля и начнет требовать его. Но мы придержим большую часть картин в резерве, в задней комнате, и будем строго следить за тем, чтобы цены на них росли и спрос превышал предложение…
На лице Ивэна Кестлера появилось выражение блаженства. Так будет, потому что картины были зрелищными. Публику не обманешь, но, коли есть хороший товар, можно извлечь выгоду.
Душа Билли воспарила вверх. Затем, словно птица, сбитая влет картечью, рухнула наземь.
Джейн.
Ему пришлось сделать выбор: искусство победило, а она проиграла.
В ее гордых глазах он прочитал, что не сможет иметь все сразу.
Джейн не захочет ни с кем делить его. Точно так же и Ивэн Кестлер. Никто из них не произносил этого вслух, но Билли знал. С другими людьми такое возможно, но только не с представителями класса А; а оба они, Джейн и Ивэн, каждый по-своему, вполне определенно принадлежали к этому типу. Он сам был таким. Поэтому на ступенях лестницы, когда Джейн глядела на него, ему пришлось сделать свой невероятно трудный выбор. Чтобы достигнуть своего мира, он оставил ее там, в ее мире, на скользком склоне жизни низов Лос-Анджелеса, на краю пропасти, над которой она уже склонилась. Он не гордился содеянным, пришлось поступить так, потому что не было другого выхода. Он должен был уехать. Он должен был отказаться от любви, от страсти, от уважения и от желаний. В полете к успеху не было места для лишнего веса.
Билли Бингэм взялся за шампанское. Нелегко быть звездой.
Джули Беннет наслаждалась поездкой. Обычно она летала в Лос-Анджелес самолетом, где в аэропорту ее встречал лимузин. Однако сегодня она приказала шоферу отвезти ее туда на «Роллс-Ройсе». Нужно было о многом подумать, и на протяжении всей двухчасовой поездки мозг перебирал факты, словно косточки скелета рыбы.
Пальцы Джули поглаживали пушистый мех мурлыкавшего Орландо, лежавшего у нее на коленях. Ее ухо улавливало тиканье знаменитых часов «Роллер», урчание довольного кота и гудение собственного мозга.
Идея предварительно позвонить Люси Мастерсон на деле оказалась поистине великолепной. Ей вспомнился вчерашний разговор.
– Люси Мастерсон? Джули Беннет. Привет, дорогая. Как дела? Встретила подругу Джейн Каммин?
– Джули Беннет, ты настоящая крестная мать. Спрашиваешь, встретились ли мы? Да, детка, мы встретились, о'кей. Перехлестнулись. У меня до сих пор голова идет кругом, дорогая.
– Она тебе позировала? Знаю, какой убедительной ты можешь быть, испорченная ты женщина, – рассмеялась Джули, словно соучастница преступления.
– Да. В самом конце, но, возможно, это был не лучший замысел, потому что она закатила сцену. Увела мою машину и скрылась. Не знаешь, где она? Я действительно не прочь увидеться с ней вновь. Действительно.
– Что ты хочешь сказать? У тебя есть ее фотографии? Они напечатаны? Будут напечатаны?
Джули едва сдерживала охватившее ее волнение. Как, черт возьми, она заставила Джейн позировать ей? Что еще она заставила ее делать? Наркотики? Мужчины? Девушки?
– Да, я немного пошалила, дорогая. Она, как бы сказать, медленно дозревала, поэтому я подсыпала ей успокоительного, а затем благоразумно смылась покататься. Представь, она оклемалась и упорхнула. Никакой записки. Ничего. Тут вокруг крутился один из твоих друзей, парнишка по имени Билли. Слышала? Может быть, она спуталась с ним. Что бы там ни было, я хотела бы станцевать с ней еще раз. Хочу сказать, она пришлась мне по нраву.
– Боже мой, Люси. Кошмар. Дико, – Джули нравилось подражать манере разговора Люси. – Почти как в моих книгах. Ты сделала снимки?
– Конечно. Хочешь взглянуть? Ты тоже намерена приударить за ней или что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141