По утрам они работали. Томные длинноногие девицы собирались на ранней заре, и студия начинала гудеть от деятельности, когда начинали суетиться фотомодели, жаждущие убить время и набить сундуки, пока им не предложат кинороль и еще один кусочек мечты не попадет на свое законное место в голливудской головоломке. Они демонстрировали свои тела, тиражируемые на пленке с добродушным смирением и не без доли черного юмора, пока парикмахеры и острые на язык гримеры роились вокруг них, рассказывая им байки о прошлом таких шикарных звезд, как Мадонна, Дженет Джексон или Бэнглз. Для Джейн это был удивительный мир голой кожи и ярких цветов фотобумаги, вспышек прожекторов и подглядывающих розовых, смущенных юнцов – за теми, кто прыгал и извивался, чтобы подарить Америке те острые ощущения, которых она жаждала. Посреди этого веселого хаоса стояла Люси, дирижируя имитацией страсти, ее большая грудь выпирала из майки с надписью «секс-ярость», по мановению ее пальца все немедленно исполнялось, а ее профессиональный взгляд жадно пожирал обнаженную плоть.
Конечно, для Джейн было некоторым шоком увидеть своими глазами, чем занимается Люси Мастерсон, но с этим Джейн могла мириться. Помогало отношение к этому самой Люси. Ее ни капли не смущала ее профессия, и она, относясь к этому легко, заражала своей легкостью остальных.
– Послушай, солнышко, девочкам нужны деньги. Журналам нужны пикантные снимки. Соплякам тоже хочется удовольствий. Ты что же, не веришь в свободу ?
А Джейн была слишком занята, чтобы подумать над тем, что происходит вокруг нее. Там много нужно было выучить, столько успеть сделать: считывать показания, настраивать прожекторы, подносить стаканы с холодным кисловатым напитком изнемогшим парикмахерам, заниматься постоянно психотерапией с чересчур нервными фотомоделями. Позже все они рассядутся вместе, едва прикрытые подобием одежды, и будут нескончаемо болтать о своих мечтах и о своих планах, и рассказывать жуткие истории о том, как ими пользовались и оскорбляли их, о том, как их ловили на лжи и преувеличениях, на возбужденных фантазиях и близких к психозу галлюцинациях, о том, как они барахтались в темных водах моря притязаний и обещаний, в мелких волнах политики и взлетели на волне страсти, о жердочке между простынями и сточной канавой.
Вздох удовлетворения исторгся из самой глубины Люси. Шла воскресная ночь, жизнь была прекрасна. А поскольку было лучшее из лучших воскресенье, это значило, что была сокрушающая суббота, совершенно неистовая пятница, и невероятный, сказочный четверг. Так близко, и все же так далеко рядом с ней на софе сидела воплощенная в плоти и крови причина ее счастья. Джейн Каммин.
Именно это и называется, наверное, «страстно желать», «быть влюбленным без памяти»«, «неистово хотеть». И все же чувство было и каким-то новым. Она и раньше хотела – с той или иной, – но сейчас это было не просто голодом. Это терзало ей внутренности. Джейн все вокруг делала восхитительным, и все происходящее лучилось и переливалось от полноты жизни, радости и надежды.
Она повернулась к Джейн, потягиваясь, как сонная кошечка.
– Сегодня вечером ты выглядишь просто неотразимо прекрасно. Следовало бы принять закон против таких людей, как ты.
– Ну и спасибо, мэм. Ты знаешь, как польстить даме. – Джейн подражала южному акценту Люси и легкомысленно улыбалась.
Люси была настойчива. И так было все предыдущие несколько дней. Но не было ничего такого, чего не вынесла бы Джейн. Однако насчет одного Билли Бингэм был определенно прав. И где его только носит? Исчез без следа, несмотря на свои самые серьезные обещания вернуться за ней и жуткие предостережения, касающиеся преступного, калечащего и мишурно-обманчивого города. Слава Богу, она не положилась доверчиво на его слова, не бросила работу и койку в доме Люси ради того, чтобы сидеть в полном неведении в «Мармонте» в ожидании Годо, который так и не появился. Она была слишком занята, слишком много развлекалась, чтобы задумываться о нем. Может быть, он позвонил в «Мармонт» и потерял к ней интерес оттого, что она там не объявилась. Возможно, он хотел лишь руководить ею; а может, он был лишь растаявшей снежинкой, невзирая на его страстные глаза, сильное тело и твердую, как сталь, идею. Да и вообще, Билли знал, где ее разыскать.
А пока что Джейн наслаждалась Лос-Анджелесом, была молода, прекрасна, и карусель крутилась, пока играла музыка. Все остальное было несущественным.
Люси вся извертелась на софе, чтобы снова и снова видеть Джейн, ощущая от этого нежнейшую, великолепнейшую боль . В Калифорнии быстро привыкают к красоте – особенно когда это твое занятие. Но, находясь рядом с Джейн, Люси едва могла дышать. Все в притягивающем ее существе было прекрасно, как картинка: стройное, крепкое, нежное тело, соблазнительные губы и прелестные ноги, распахнутые глаза, гладкая кожа. Люси готова была вывернуться наизнанку, чтобы соблазнить ее, но все напрасно. Джейн отражала все попытки, как будто вокруг ее сердца была защитная система, как в «Звездных войнах».
Люси громко расхохоталась от своего предположения, этакого холодящего восторга от приставленного к груди дула. Потом вскочила:
– Пойдем, милая моя, завалимся в «Баг» и покатаемся немножко. Может быть, пощиплем пиццу где-нибудь, пригубим «Вальполичеллы», возьмем пару кассет, так вечер и проведем. Я так утомилась за эти последние несколько вечеров, а мне утром надо предстать свежей и бодрой в «Хастлере». Ну как, звучит?
– Звучит отлично, дорогая босс.
Джейн поднялась. Плечи ее были обнажены, прозрачный бюстгальтер, видимо от Гесса, прятал грудь, а его белоснежные лямки соблазнительно контрастировали с обласканной солнцем кожей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141