Так что тут нужно оградить себя, и прежде всего сменить фамилию. Для твоего же блага. Чтобы никто не сказал, что тебя нанимают из-за моей протекции. А другая причина в том, что, когда ты достигнешь высот – а я обещаю, что достигнешь, – ты совершишь это сама.
Это показалось Джейн разумным, и она мгновенно согласилась. У нее было полное чудес будущее в этом ярком новом мире. Таинственная девушка из ниоткуда должна была завоевать место на рынке успеха и славы, наполнявших кровью жилы этого опутанного кинолентой города. И вот теперь у нее было новое имя – заимствованное из «Архитектурного дайджеста», содержавшего первоклассные снимки разнообразных домов симпатичного богача, чье имя стало ее псевдонимом. И еще у нее появилась новая тайна, которую ей придется скрывать ото всех до того дня, когда она взойдет на пик успеха, когда ее руки обовьют Джонни, когда ее будет оскорблять Джоан и потешаться Дэйв, и когда камера Робина Лича будет следовать за ней по пятам, чтобы проникнуть в сердцевину ее знаменитого стиля жизни.
Люси щелкнула выключателем, и, летя по шоссе, они слушали «говорящие головы», а солнце врывалось в машину через открытый верх и заливало их светом, как актрис в центре сцены. Опытные шоферы по обе стороны шоссе то и дело сворачивали с прямого пути, чтобы приблизиться и полюбоваться ими. Для водителей грузовиков, таксистов, туристов обе они, яркие блондинки, были на самом пике жизни и Бог знает чего еще и неслись вперед в желтом «Баге», словно всесильные символы южнокалифорнийской мечты.
Ветер бил им в лицо, и Люси старалась перекричать его:
– Эй, здорово, что я встретила тебя сама. Поедем пообедаем вместе. Я бы выпила чего-нибудь. Отметим, кстати, твое прибытие в город. Ты что-нибудь слышала о кафе «Хард-рок»? Можем туда податься.
– Я бывала в одном таком в Лондоне. Даже когда шел снег, у входа вечно толпилась очередь.
– Да, это Питер Мортон основал его там. Потом, когда они приехали сюда, они с партнером расстались, поделив Америку пополам, Питер получил запад, а его партнер – восток. Нет, правда, это отличное местечко, весело, прекрасно кормят, к тому же я люблю, чтобы во время обеда играла музыка.
Они припарковались в Беверли-центре и миновали длинный хвост юнцов у входа в «Хард-рок». При входе Люси помахала пластиковой, платинового цвета карточкой, вроде кредитной; такие карточки Питер Мортон рассылал самым знатным посетителям кафе.
– Тебе эта карточка позволяет миновать очередь? – Джейн не привыкла к подобного рода вещам. В Англии очередь была священна. Ты стоял в очереди, даже если имел все права не стоять в ней, а пролезть без очереди было столь вопиющим преступлением, что приравнивалось к оскорблению королевской фамилии или к попытке завести беседу не о погоде с попутчиком в поезде.
– Так точно, солнышко. Свободный вход, в любое время дня и ночи. Без этого сюда можно и не пытаться пролезть.
– А другие не возражают?
– С чего бы вдруг? Им нужно напрячь мозги, поработать немножко больше и постараться заполучить собственную. Это же Лос-Анджелес, лапочка. Здесь никто не рождается , сюда приезжают потому, что хотят быть именно здесь, а правила им известны. Как только ты достигаешь чего-то, ты получаешь награду – и какого дьявола кто-то начнет возражать?
Джейн попыталась обдумать это. Своего рода кастовая система, но с подвижными границами внутри классов. В Англии люди из очереди взбунтовались бы, потому что, сколько бы они ни работали, им никогда не удалось бы достигнуть уровня пластиковой карточки. Это бы составило предмет классовой зависти, вот почему те, «кто имеет», всегда подчеркнуто избегали демонстрации своего статуса «имеющих» перед теми, кто «не имеет». Она могла бы догадаться, что ей еще многое придется узнать об Америке.
Кафе было переполнено. Зал, стилизованный в духе шестидесятых годов, переходящих в поздние пятидесятые, был оформлен во всеамериканском вкусе; флаги университетов счастливо соседствовали с достопримечательностями рок-н-ролла, столы были покрыты клетчатыми скатертями, официантки, одновременно строгие и предупредительные, казались почти очаровательными в своих тугих, напоминающих наряд медсестер униформах, а все вместе подавалось под обильным соусом непрерывной, «всегда-недостаточно-громкой» рок-музыки.
Люси тяжело плюхнулась на табурет у стола на возвышении и взяла меню у бойкой официантки.
– Боже! – воскликнула она бесцеремонно. – Здешние цыпочки навевают мне мысли о больнице. Никогда не знаю, что попросить – ребрышки или смерить давление. Принеси-ка лучше парочку коктейлей. «Кровавая Мэри», думаю, будет соответствовать духу операционной.
На столе в рамочке висела подобострастная телеграмма Джона Леннона, просившего прощения у какого-то ливерпульского обывателя давно прошедших времен за какой-то стершийся из памяти проступок. Рядом была заключена в пластик пара потрепанных тапочек из черного вельвета со стоптанными задниками, леопардовые нашлепки на них съела моль; помещенный рядом плакатик сообщал, что «Сэр» Боб Джелдоф носил их каждый день во время путешествия по Эфиопии, где он терпел голод и иные мучения.
Люси подозрительно оглядела тапки:
– Надеюсь, эта пластиковая коробка воздухонепроницаема.
Джейн между тем вертела головой. Здесь была в основном молодежь, одетая самым причудливым образом. Девчонки-панки, сидящие за столиком по соседству, были затянуты в клеенчатые мини-юбочки и черные пластиковые дождевики, обвешаны всякой символикой. Поодаль восседало общество юнцов, все, как один, в ослепительно белых рубашках, тугих узких галстуках и дорогих, из мягкой кожи, пиджаках – все они были выряжены под Джона Белуши, что свидетельствовало о том, что они ублажают себя кока-колой или одной на всех бутылочкой вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141