Джерри Форд вмешался в не сулящую ничего доброго беседу. У него была репутация человека, умеющего проливать бальзам на чужие раны.
– Даниэль рассказывал мне, что их отдел развлекательных программ состряпал сериал под названием «Ночи в Беверли-Хиллз», который вытеснит Косби с верхних позиций рейтинга. Это переплюнет «Династию», правда, Дэн?
– Да. – Даниэль Гэлвин порозовел при мысли о новом телесериале. – Вся компания взмоет ввысь, как воздушный змей. Мы берем крутой старт. – В техническом отношении это было не в его компетенции, и вся честь создания нового сериала не могла принадлежать ему, но никто на Эй-би-эс и чихнуть не смел, не спросив его разрешения или не доложившись ему впоследствии.
– Для постановки мы пригласили Пита Ривкина. Его передача «Все вместе» – лучшее, что мне когда-либо доводилось видеть, а его последние короткометражки просто добили Нильсенса.
Карлос наклонился над ним, чтобы подлить ему вина, и Даниэль тут же жадно припал к бокалу. Он чувствовал себя уже лучше. Куда лучше. Это было действительно хорошее бургундское. На его взгляд, лишь «Ле Монтраше» выдерживало сравнение с «Кортон Шарлемань» того же года. Правда, оно было чересчур холодным. Обычная ошибка в пустыне. Здесь все слишком долго хранили в замороженном виде. Он оглядел сидящих за длинным столом, а выдержанное вино тем временем пьянило его. Большинство гостей были ему знакомы. Разумеется, Джерри и Бетти. Эллиот Рузвельт и Нейл Саймон, по всей видимости, писатели, как и хозяйка. Старинные друзья Джон и Бонни Свеаринген из «Стэндард ойл». Аллен Паулсон, глава «Гольфстрим аэроспейс», продавший Эй-би-эс парочку реактивных лайнеров. Немного наискосок от него сидела совершенно обворожительная девушка. Очень юная, чертовски привлекательная и, к несчастью, поглощенная беседой с каким-то пареньком, который и вполовину не был так хорош.
Джули Беннет проследила за его взглядом… и за его мыслями. Она вновь возвратилась к вчерашнему вечеру. В маленькой столовой был сервирован ужин на троих, но она ужинала в одиночестве, то и дело поглядывая на свои наручные часы от Картье, инкрустированные бриллиантами и изумрудами. Но минуты равнодушно отсчитывали время, а ярость все нарастала внутри ее. Она посмотрела направо и налево, на пустые безмолвные стулья. Место Джейн. Место Билли.
Джули Беннет была всемирно известной и преуспевающей романисткой. Она знала все о сюжетах и мотивации поступков персонажей, о том, что бывает в жизни, а чего нет. Ошеломленная увиденным вчера у бассейна, она оставалась твердой в своих умозаключениях. Они стали любовниками или скоро ими станут, если один из них все еще чувствует себя виноватым. Сама Джули слишком давно забыла о чувстве вины.
Ее терзал ураган ненависти, но внешне она оставалась спокойной. Она давно выработала в себе эту манеру. С того самого дня, как они зарывали ее отца в сырую кладбищенскую землю (вранье ее матери насчет «причины смерти» все еще стыло грязью, липло на ее губах), она жила бездушной жизнью машины, производящей деньги: ее пальцы касались клавиш пишущей машинки, но слова шли не из сердца, а из лишенного любви и сочувствия ума. Она не задумывалась, она просто делала свою работу, и эта работа не имела никакого отношения к искусству. Боль не ушла, но острота ее притупилась. В укромном уголке ее памяти гнездились воспоминания и жили чувства, от которых она отгородилась неким защитным рвом, и они застыли немыми памятниками ее прошлого. Пока Джейн, изменив все, не разбудила таящихся в глубине бесов.
Музыка, звуки которой лились по всему дому прошлой ночью, изменила ее настроение. Меланхолия Мендельсона, его Концерта для скрипки ми минор. Заунывная, тягучая красота плачущей скрипки была прекрасным фоном того, что она задумала совершить. Окруженная музыкой, она разрабатывала свой план, как сюжет одного из своих романов. Но он будет написан не в желтых блокнотах, которые она любила использовать для черновиков на первых порах работы над романом, а на извилистых тропах ее мозга, и теперь сюжет разрастался тем скорее, чем дольше отсутствовали два главных героя, которые сами претворяли роман в жизнь.
Билли и Джейн не замечали вспыхивавших между ними электрических разрядов. Зато их видели все, сидящие вдоль длинного обеденного стола, все, только не они; и кое-кто из наиболее отважных гостей в самом конце стола захихикал в ответ на чей-то театральный шепот: «Похоже, любовничек не слишком хорошо приучен к дому».
– Если ты дернешь в Лос-Анджелес, я поеду с тобой, – настойчиво прошептал Билли.
– Нет! – Джейн резко покачала головой, подтверждая свое решение. – Билли, ты не можешь. Я думаю, что… нет, я не могу. Она же моя сестра . И, как бы там ни было, что будет с твоим творчеством? Все твои работы и возможность рисовать – здесь, в Лос-Анджелесе у тебя ничего нет. А здесь есть все.
– Здесь у меня не будет тебя. – Большие карие глаза Билли затуманились от возникшего перед его глазами видения, словно облитого лунным светом. Ему казалось, что он даже может попробовать его на вкус.
– Билли, это была ошибка . Нам не стоило… Это было безумие. И ты это знаешь.
– Нет, Джейн. Не говори так. Я ведь люблю тебя. На самом деле люблю. И ты знаешь об этом. Все было так прекрасно. Так дьявольски прекрасно … – Он шептал эти слова одной ей, но гости вокруг насторожились и стали прислушиваться.
– Это было сумасшествием, Билли. – Голос Джейн звучал твердо. – И я люблю тебя. Правда, люблю. Но зачем еще больше это осложнять? Пожалуйста. Не надо ничего портить.
– Да я, черт побери, ничего и не порчу. Боже, Джейн, я же люблю тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141