– Каждое ее слово было наполнено презрением. – Нет, коварным папа никогда не был.
– Полегче, Джули. Ты англичанка, а здесь ты лишь пристраиваешь свои книги. – Роджер Мур не мог спустить этого.
Джули проглотила наживку.
– Но я не англичанка. Я гражданка Америки и являюсь ею уже четырнадцать лет. – Немногие знали об этом.
Яростная решимость кипела в голосе Джули. Господи, да если бы она только могла заставить отца совершить то, о чем говорил Майк Кейн. Если бы только она сумела вырвать его тогда из рук своей матери и из паршивых челюстей захудалого старого мира, чтобы дать ему возможность возродиться здесь. Что за радость была бы видеть его блистательного, прославленного под лучами восходящего над Беверли-Хиллз солнца.
– Я и не знал, что ты натурализована, Джули. Что же заставило тебя решиться на этот шаг? – Мерф попытался разрядить тикающую мину. Он не был Донахью и не любил перекрестного огня.
Джули почувствовала теплые волны, осознав, что она, говоря метафорически, оказалась в центре событий. Не так уж плохо для сидящей на краешке софы писательницы, если двое других – признанные звезды кино.
Она подалась вперед и произнесла слова, идущие прямо от сердца в камеру:
– Я люблю Америку, потому что все происходит здесь. Потому что здесь люди не боятся надеяться, быть оптимистами и мечтать. Здесь нет места пессимизму, здесь не аплодируют цинизму, здесь не швыряют камнями в плывущие лодки. Америка – это страна, где любовь не считается наивностью, слезы – проявлением слабости, а желание изменить свое положение – ниспровержением основ. И я люблю эту страну, когда просыпаюсь, я люблю ее, когда ложусь спасть, и я люблю ее всегда.
Ей хлопали целых двадцать секунд, потому что знали, что все это – правда. Джули не помнила, чтобы подобное случалось со зрителями в программе Мерфа прежде. Так что почти все было теперь в порядке. Почти, но не все. Еще оставалась Джейн.
Две крупных слезы катились неровными дорожками по бледным щекам Джейн. Она сидела на полу, прислонившись к беленой стене, сжав руками голову и пытаясь прочистить свои мысли. Она ощущала себя К. – героем Кафки, безвинно заброшенным в темные пучины кошмара, а почему – никак не могла понять. В камере было темно, но какой-то отдаленный шум терзал ее голову, из которой выпотрошили все мысли, вытеснили разум.
Что такое говорил ей этот ужасный человек? Она была так измучена жарой, так устала и так была испугана, но все же попыталась сосредоточиться, глядя на него и слушая его вопросы с затуманенными слезами и страданиями глазами.
– Расскажи же, Джейн, как давно считаешь себя сестрой Джули Беннет? – Доктор Карней тихо присел на краешек кровати. Он был совсем не готов к той бурной реакции, какую вызовет его вопрос.
Словно дикая кошка, Джейн подскочила, в мгновение ока пересекла камеру и повисла на нем, колотя его кулаками и крича на пределе своего голоса:
– Вы что, не можете понять, что я вам говорю? Я и есть сестра Джули Беннет! Я всегда была ее сестрой и понятия не имею, что за безумную игру она затеяла и зачем врет! – Она сползла на пол, бессильно сжимая кулаки, не в силах сдерживать слезы.
Доктор Карней отскочил назад, словно марионетка в кукольном театре, а на его обеспокоенном лице отразилось осознание своего просчета. Глаза его сузились.
– Что ты, Джейн, не расстраивайся. Я тебя слушаю. Я слышу то, что ты говоришь. Я неправильно задал вопрос. На самом деле я хотел спросить про твое детство – про то время, когда вы росли вместе с Джули.
Он совершил ошибку новичка. Никогда нельзя отрицать иллюзию, даже предположением. Психически больные люди полностью уверены в правильности своего искаженного представления о действительности. Расспрашивать их – себе дороже. Интересен был только диагностический вопрос – было ли это шизофренией или маниакальной стадией маниакально-депрессивного синдрома. Сама иллюзорная идея казалась ему грандиозной – сестра-знаменитость; недаром девушка выглядела истощенной, скорее всего из-за суперактивности, которая сопровождает проявления маниакальной страсти. Тщательная история болезни и свидетельства тех, кто хорошо знает пациента, прояснили бы картину. Иногда клиника течения обеих болезней совпадает. Средства известны – сильные транквилизаторы, чтобы успокоить возбуждение и вместе с тем дать отдохнуть измученному телу. Впоследствии курс лечения можно изменить, давая литиум при повторных возникновениях маниакально-депрессивного синдрома шизофрении. Он нутром чувствовал, что это параноидальная шизофрения.
Джейн видела его насквозь. Господи, да он пытается приноровиться к ней. Этот кретин считает ее сумасшедшей. Она обхватила голову руками, но внутри ее клокотала и билась паника. Должен же быть какой-то выход, может же она сказать что-то такое, что убедит его в том, что она здорова. Но что? Надо успокоиться. Они думают, что она безумная, потому что безумно ведет себя ее сестра. Но разубедить их невозможно.
– Моя сестра солгала. – Она говорила медленно, отчетливо, терпеливо, как с маленьким непослушным ребенком. – И я не знаю, почему. Не могу понять. Возможно, это как-то связано с тем, что происходило еще до моего рождения, но она солгала, и вот почему я здесь. Только поэтому.
Доктор Карней прижал кончики обоих указательных пальцев к плотно сжатому рту, что означало: он глубоко задумался.
– Ну хорошо, Джейн, обсудим эту возможность. Представим себе, что твоя «сестра» имеет против тебя зуб. Не было ли ей отчего-то настолько неприятно видеть тебя, что она приказала вышвырнуть тебя из дому? Согласись, позволить полиции арестовать сестру – это уж чересчур?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141