теперь он сам испытал всю прелесть этих поездок, радость от возможности предложить девушке, которая выглядела, как Джейн Каммин, два миллиона долларов. И восхитительная услужливость всех людей от киноиндустрии. Они владели искусством лести. Здесь он мог себе позволить это в большей степени, чем в Нью-Йорке.
– Да, я доволен этим проектом. Это мое детище, понимаете. Я разработал этот проект, нашел книгу Джули Беннет, купил права на экранизацию, выбрал вас и Ривкина вовсе не потому, что у нас с вами заключен контракт…
– Что вы сказали? – спросила Джейн.
Монолог Гэлвина был прерван. Как нефтяному танкеру в Персидском заливе, ему требовалось время для полной остановки. Он не привык, чтобы его перебивали, но что-то в голосе Джейн заставило его немедленно ответить на ее вопрос:
– Я сказал, что первый затеял…
– Этот фильм будет сниматься по сценарию Джули Беннет?
Пит Ривкин под столом толкнул Джейн ногою.
– Хорошо, да и нет. Это уже собственность Эй-би-эс. Мой проект. Нам принадлежат права на съемку фильма. Полагаю, что Беннет должна одобрить сценарий, разве она не согласится, Ривкин?
Казалось, Гэлвина раздражало, что беседа с обсуждения глобальных проблем свелась к решению частных вопросов. Люди калибра Гэлвина никогда не любили заниматься частностями. На то существовали мелкие клерки в задних комнатах, чьей обязанностью и являлась реализация намеченных руководителями замыслов. Он был человеком высокого полета.
– Почему вы меня спрашиваете? Вам не нравятся ее книги, или что? Не скажу, чтобы я читал хоть одну из них. Да, она себе на уме, но недурно играет в теннис, а после партии предпочитает скотч.
Пит Ривкин молил ее взглядом не раздувать скандала. Гэлвина не стоит беспокоить. Она и не собиралась.
– Она знает, что я буду играть роль Скарлетт?
– Господи, понятия не имею. О нашем решении уже известно, Ривкин? Она знает? Кто-нибудь знает? Мне кажется, я намекнул кое-кому.
Голос Ривкина прозвучал напряженнее обычного:
– Мне кажется, мы ей еще не говорили. А она, похоже, не интересовалась. – Он многозначительно посмотрел на Джейн и сказал, подчеркивая слова: – Контракт, который она подписала, не предоставляет ей права утверждения состава актеров. Вас удовлетворяет такой ответ?
Гэлвин поднялся с места.
– Что ж, мне нужно успеть на самолет, и меня ждет много работы. Не могу целый день сидеть и обсуждать мелочи сценария. Хотя и не прочь был бы позволить себе эту роскошь, которая, кстати, пошла бы на пользу моим артериям.
Он покровительственно улыбнулся Ривкину и тепло Джейн.
– Желаю наилучших успехов, Джейн, если позволите так вас называть. Ни пуха, как говорят, ни пера. Думаю, ваше участие принесет моему фильму успех, который еще не выпадал на долю телефильмов.
Затем он ушел.
Пит Ривкин быстро заговорил:
– Я умышленно не сказал тебе про Джули, Джейн. Не сердись. Она ничего не сможет поделать. Я изучил этот контракт под микроскопом. И мы будем держать ее от тебя подальше. Нет проблем. Мне просто не хотелось, чтобы ты разнесла в щепки самое замечательное предложение, которое нам когда-либо делали. Я даже не могу сказать тебе, какой бюджет будет у этого фильма. Но ты можешь догадаться уже по тому, сколько он предложил тебе. Он крупнее самого крупного. Эй-би-эс идет ва-банк. Твое участие в фильме необходимо. Без тебя он может рухнуть.
Секунду-другую Джейн смотрела на него. Она не верила, что вообще можно испытывать что-либо более приятное, чем то, что уже творилось в ее душе, в ее сердце. Однако, оказывается, можно. Только что на блюдечке преподнесли то, о чем она мечтала столько времени, – голову ее сестры.
Ивэн Кестлер тяжелым взглядом уставился на письмо – единственный предмет, лежавший на его великолепном, большом, обшитом кожей столе. Он читал его снова и снова:
Ивэну Кестлеру.
Настоящим письмом уведомляю, что наши деловые отношения прекращены. Те картины, которые находятся в твоем распоряжении, могут быть реализованы согласно условиям нашего прежнего соглашения. Те, что в работе, а также картины в студии в Венисе, отныне принадлежат исключительно мне, и я буду распоряжаться ими по своему усмотрению, без каких-либо отчислений от их продажи в твою пользу.
Билли Бингэм.
Ивэн пытался унять непроизвольную дрожь в руках и собраться с мыслями. Невероятно. Никакого обращения «Уважаемый Ивэн» в начале. Никаких «наилучших пожеланий», даже «искренне ваш» в конце письма. Предательство. Подлое, грязное предательство. Ивэн создал его. Ивэн его спас. Ивэн осыпал его всеми дарами этого мира, и вот на? тебе.
Случившееся после торгов было ужасным. В сладкий миг триумфа чашу победы грубо вырвали из его рук. Весь мир был готов приветствовать его, но после удивительной и непростительной вспышки Билли от него отвернулись. Главной темой по радио, на страницах газет, по телевидению был замечательный триумф протеже Ивэна Кестлера. Однако в художественных салонах, в спальнях плутократии, там, где это действительно имело значение, обсуждалась лишь одна тема. Феноменальное творение Ивэна само распахнуло настежь дверь клозета.
Сейчас его забрасывали деньгами, и хотя над его маленьким «секретом» потихоньку посмеивались, покупатели выстраивались в очередь, чтобы узнать его мнение относительно художественных произведений. Ведение дел Билли Бингэма оказалось равносильным лицензии на производство денежных знаков. Золотой дождь позволил продвинуть и других художников, толпившихся в его стойлах, давал возможность повышать цены на их картины быстрее, чем росли цены на хлеб в Веймарской республике. Ивэну пришлось держаться молодцом при публичном унижении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141