Пальцы больше не казались агрессивными, упорными, жестокими. Теперь они двигались причудливо, смело, по-новому, и благодарный отклик Джо Энн как бы просил продолжить такой массаж.Джейн вняла просьбе.– Вы не перегрелись? – заботливо поинтересовалась она, и голос ее на ветерке, насыщенном запахом сандалового дерева, прозвучал тепло и с любовью.– Нет. Мне хорошо. Просто… хорошо. Джо Энн растягивала слова, испытывая блаженное чувство. Так ей нравилось больше всего. Массаж под открытым солнцем доставлял огромное удовольствие, так как ультрафиолетовые лучи, смешиваясь с инфракрасными, развязывали все мускульные узлы, и напряжение спадало. Прежде чем испариться в небытие под сильными руками Джейн, крошечные капельки пота упорно пытались прорваться сквозь тонкую пленку масла, покрывавшегося все тело Джо Энн.Иногда длинные мягкие волосы Джейн водопадом ниспадали на гладкую горячую кожу Джо Энн, терзая двусмысленными намеками ее трепещущее сознание.Джо Энн непрерывно двигалась в такт массажу, в совершенной гармонии с умелыми руками, которые работали над ее телом. В такие минуты ей казалось, что она пребывает в раю, и она позволяла себе мысленно унестись прочь и подобно свободному и ничем не связанному орлу воспарить над своей жизнью, которая раскинулась там, внизу, словно некий экзотический персидский ковер.На унылых улицах жестокого города жизнь была очень нелегка. Обычно на память приходила температура, а не город. В Нью-Йорке всегда либо слишком жарко, либо слишком холодно. Во время безжалостной зимы замерзает все, и даже неунывающие тараканы замедляют свой бег. В паровом котле лета обессиленное и вялое тело превращается в губку и требует утоления ненасытного стремления к влаге только для того, чтобы тут же выделить ее наружу. Денег на еду вечно не хватает, однако руки у Джо Энн были проворные, и ей всегда удавалось найти средства, чтобы поддержать свое ошеломительно красивое тело, которое, как она каким-то образом догадалась еще в раннем возрасте, станет ее спасением.Так оно и получилось. Разумеется, первым оказался отчим. Пьяный и возбужденный, он взял Джо Энн грубо, прижав к стене гостиной. Одной из величайших загадок в ее жизни стало то, что она так и не испытала нравственных страданий, которыми, по всеобщему мнению, должно сопровождаться это предположительно травмирующее событие. Джо Энн даже сейчас отчетливо помнила всю сцену. На входе было немножко больно, однако не до такой степени, как предупреждали ее другие двадцатилетние девочки с улицы. Потом, уже внутри, это стало похоже на легкое почесывание – немного приятно, но не до отпада. Труднее всего было с плохо державшимся на ногах отчимом, которому ни поза, ни алкоголь не пошли на пользу; Джо Энн помнила, как она тайком поддерживала его и при этом старательно выдавливала из себя слезы и протесты, как того требовала, по ее разумению, ситуация. Наибольшее отвращение во всем этом деле вызывали тошнотворные пары зловонного дыхания, которые окутывали Джо Энн; особо удалась сцена, когда вошла мать и обнаружила их. После этого отчим больше не пытал удачи. Недели две Джо Энн была несколько разочарована. Неужели она в чем-то оказалась непритягательной? Неужели ему было совсем неприятно с ней?Затем все это позабылось. Жизнь в гетто не позволяет такой роскоши, как обсасывание чувствительных любительских драм. На первом месте стоит проблема выживания, а затем, в случае с Джо Энн, продвижение вперед. Здесь таилась еще одна загадка: откуда, черт побери, у нее появилось честолюбие? Разумеется, не от пьяного отчима, неряхи матери или двух старших братьев, которые забирались к ней в трусы в обмен на конфеты и парфюмерию, пока она наконец не рассталась со всей этой пестрой компанией в нежном четырнадцатилетнем возрасте.Джо Энн потребовалось сделать до проституции всего лишь маленький шаг. Затем она прошла весь путь, с самых низов до самого верха. За тот короткий год скудного существования она делала все и чудесным образом умудрилась сохранить свои чувства непотревоженными, постоянно существуя на каком-то эмоциональном автопилоте. А подумать об этом, так ничего и не изменилось. Она жила теперь так же, как и тогда, и иногда размышляла, что это за штука такая, которую другие называют совестью. Уж ее-то этот вопрос никогда не тревожил.Один торговец наркотиками свел Джо Энн с мадам из Верхнего Ист-Сайда, которая научила ее уму-разуму и подкормила, прежде чем определить на работу в высококлассную городскую систему девочек по вызову. Джо Энн была рождена для этой работы. Розовые грудки идеальной формы, торчавшие у пятнадцатилетней девчонки, заставляли бизнесменов терять голову в гостиничных номерах, и, поскольку процент Джо Энн в доходах неумолимо рос, она вскоре уже смогла диктовать свои условия в очаровательной однокомнатной студии на Мэдисон-авеню. Клиенты становились солидней, речи жесточе, члены мягче, вкусы изощреннее.Примерно в это время, где-то между студией на Мэдисон-авеню и квартирой на Пятой авеню с окнами на парк, Джо Энн познала девочек. Виной тому был прежде всего какой-то член клуба «Ракета», по заказу которого Джо Энн впервые участвовала в двойном акте. Джо Энн нашла себя в мускусных, сладких запахах женского тела, шелковистой мягкости теплой плоти, нежной интимности женских рук. Покидая квартиру на Пирре, где впервые вкусила все это, она пригласила к себе ту стройную еврейскую девушку и в первый раз в своей жизни любила с самозабвенностью девственницы, которая умеет отдаваться не только телом, но и душой. Они были любовницами с Рейчел в течение двух лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153