Пусть так, парафин он и есть парафин, главное, чтоб горело, верно?.. О том, как Кэролайн ходила на обед к Армстронгам, напилась, уснула и, проснувшись часов в двенадцать ночи, начала благодарить гостей за то, что пришли, и извиняться за то, что еда была неважнецкая.
Жизнь в нашей округе, вскоре поняла я, сводилась к жизни с Кэролайн или без нее. Она стала нашим суровым божеством, воплощением темных глубин нашего подсознания. Она царила! Стоило ей перестать разговаривать с вами, и вы были обречены. А если даже и разговаривала, то все равно обречены.
Будь она задавалой или снобкой, ее можно было бы свергнуть. Даже смеяться над ней было бы можно. Но в своих пристрастиях и ненависти Кэролайн отличалась истинным демократизмом. И местный букмекер приходил к ней на обед, а пэру, принадлежавшему к партии тори и жившему в двух домах от нее, в этой чести было отказано. А местному викарию отказано решительно и бесповоротно, и называла его Кэролайн исключительно «его преподобие Жополиз». С чисто эстетической точки зрения ей была ведома разница между строем великолепных особняков XIX века (в одном из таких проживала она сама) и утилитарным рядом домов в неогеоргианском стиле, где обитали мы. Но ей и в голову бы не пришло в этой связи смотреть на людей свысока или же, напротив, стлаться перед ними. Если уж Кэролайн смотрела на кого-то свысока, то совсем по другим причинам, зачастую просто непостижимым. И уж если смотреть, то с недостижимых нравственных высот.
Именно во время этих совместных поездок в школу я начала понимать, что представляет собой Кэролайн.
– Знаешь, ты мне очень понравилась, – довольно сурово и безапелляционно заявила она однажды. Она стояла у дверцы автомобиля, с необычайным для нее терпением дожидаясь, пока не выйдет моя дочь Рейчел.
Ее дочь, Саманта, уже свернулась на заднем сиденье, напоминая злобного хорька. Машина стояла посреди дороги, и это несмотря на то, что поток других желавших проехать по ней автомобилей все увеличивался. Но Кэролайн, похоже, не замечала.
– Знаешь, я, пожалуй, на обратном пути заскочу к тебе. Попьем кофейку, – бросила она, отъезжая во главе целого каравана разъяренных водителей. Ей было плевать, согласна я или нет.
Вернулась она около половины десятого, оставила машину примерно на том же месте и вошла в дом. Прежде мне как-то не доводилось видеть ее вблизи. Хорошенькая женщина, особенно когда не смотрит хмуро. Высокая элегантная блондинка лет тридцати пяти – иными словами, лет на восемь старше меня. На ней был жакет для верховой езды, туго обтягивающие джинсы. Красивые длинные ноги, на лице ни тени улыбки.
Я стояла и наблюдала за тем, как Кэролайн оглядывает наш маленький, на две спальни, домик с карманным садиком у входа. И почему-то в ту же секунду все, что могло вызвать неодобрение, предстало в совсем ином, нежном и привлекательном свете – каретный фонарь у входа, театральные афиши и дешевые репродукции на стенах, аксминстерский ковер на полу. За окном – чудовищная с купидонами купальня для птичек – подарок матери Ральфа. Ее, как назло, ярко освещало солнце. Паук протянул туго натянутый канатик между двумя мусорными бачками. По сравнению с нашим дом Кэролайн казался громадным и величественным. Дом, небрежно обставленный фамильной мебелью, украшенный коричневатыми живописными полотнами, несомненно, страшно ценными. А также бьющими с хрипотцой старинными напольными часами, позолоченной бронзой и сотнями других вещиц, напоминавших о знатности и богатстве предков. Нет, в богатстве Кэролайн не было и тени нуворишства. Оно указывало на принадлежность к хорошей семье, целые поколения которой прожили в благополучии и почете. Среди черно-белых фотографий на каминной доске красовался портрет совершенно байронической внешности джентльмена в военном мундире, отделанном золотым шнуром.
– Он из Монтенегро, – мельком пояснила Кэролайн, проследив за направлением моего взгляда. – Мой прапрадед.
– Он что же, был генералом? – осведомилась я.
– Нет, – лениво отмахнулась она. – Он был королем.
У нас же на каминной доске находилось лишь несколько неоплаченных счетов да рождественская открытка из Гернси . Мне казалось, что Кэролайн никогда не перестанет глазеть на все это убожество. Всю мою жизнь словно безжалостно просвечивали рентгеном.
– Да, маловат домишко, – заметила она наконец. – Но, с другой стороны, вас ведь всего трое… – Двое старших ребятишек Кэролайн учились в закрытых частных пансионах. Затем, обернувшись ко мне, она оживленно заметила: – Черт! Потрясающий кофе! Как ты его готовишь, а, Анжела?
Ничуть не растерявшись, я ответила, что заливаю размолотые кофейные зерна горячей водой. Кэролайн, похоже, не поверила и сменила тему.
– А как тебе удалось сохранить фигуру? Я торчу на диете, и все равно на животе эти ужасные жировые складки!
Задрав блузку, она продемонстрировала мне. Складка была совсем маленькая. – Мерзость! Прямо ненавижу! А когда у тебя трое детей, можешь считать, сиськам конец! Погоди, сама увидишь. – Затем без всякой паузы она вдруг спросила: – А как Ральф в постели? Ничего?
Я откашлялась и ответила, что да, вполне ничего.
– Ну тогда тебе повезло, – заявила она. – Потому что мой Патрик – это просто слезы! Если ограничиваться им, на корню засохнешь. – И тут вдруг она расхохоталась. – Знаешь, его отцу принадлежит почти весь Ратленд! Самое маленькое графство в Англии. А ты сама откуда?
– Из Ипсуича, – ответила я.
– А это где? – удивилась Кэролайн.
– В Суффолке.
Она впала в задумчивость и после паузы воскликнула:
– Ага! Суффолк! Ну как же, слышала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129