Но вот Роберт Лейн… Кое-что он мог знать.
Время от времени мне доводилось сталкиваться с Робертом – в маленьком провинциальном городке это неизбежно. И всякий раз у меня оставалось впечатление, что он славный малый. Он поступил в Мэндерли лакеем, ушел служить во время войны и согласно сведениям моей справочной службы – сестрам Бриггс – уже давно женился и обзавелся четырьмя детишками. Он мазал волосы бриллиантином и работал в баре при отеле «Трегаррон», в нескольких милях отсюда, где всегда останавливались туристы купить сувениры.
Роберт слыл словоохотливым человеком, но разговаривать о серьезных вещах в баре с официантом, который подает тебе виски с содовой… В этом было что-то дурно пахнущее. Кто еще? Мой список подходил к концу. Остались только два человека. На следующем кандидате я задержался чуть дольше: миссис Дэнверс. Весьма необычная особа.
Самый нужный, наверное, свидетель. Самый близкий к Ребекке человек. Но, поколебавшись, я сделал уточнение – все же самым близким человеком была не она. Конечно, миссис Дэнверс лелеяла Ребекку с детства. Но где, когда, при каких обстоятельствах – о том не проведала ни одна душа. Миссис Дэнверс была истеричной особой, это я отметил сразу, едва увидел ее в первый раз, именно поэтому ее свидетельским показаниям нельзя доверять.
Она исчезла из Мэндерли в ту ночь, когда вспыхнул страшный пожар. С тех пор о ней не было ни слуху ни духу. Теренс Грей считал, что миссис Дэнверс еще жива, но с той же степенью вероятности могла и покоиться в могиле.
Таким образом, оставался единственный человек – Джек Фейвел, так называемый кузен Ребекки, довольно гнусная личность, хам и бездельник. Его вышвырнули из флота (как он туда вообще попал – загадка), и он нашел себе теплое местечко нахлебника при Мэндерли, когда стали приглашать гостей, заявившись туда без приглашения, как я полагаю. Я встретился с ним накануне трагических событий в 1928 году, через два года после появления в Мэндерли Ребекки, и мы еще не успели пожать друг другу руки, как он вызвал у меня отвращение. Тогда, увы, я понятия не имел, что пожал руку Немезиде.
Мне всегда казалось, что он обладает какой-то властью над Ребеккой и что это имеет отношение к ее прошлому. Именно он – единственный человек – знал Ребекку в детстве. Наша антипатия была взаимной, и вряд ли мы обменялись даже парой фраз после смерти Ребекки. И еще у меня осталось впечатление, что Ребекка тоже не очень любила своего кузена, хотя репортеры придерживались иного мнения.
Сначала Максим терпел его присутствие и не пытался выставить вон. Но, пьяница, бабник, болтун, Фейвел всегда был нежелательным гостем в Мэндерли. Однако, думается, причины неприязни к нему крылись в чем-то ином – они были значительно глубже.
Ревновал ли Максим свою жену к Фейвелу? Элизабет считала, что да. И не сомневалась в том. Быть может, женщины лучше распознают такие вещи, чем мужчины. Тем более что я сам вообще не ревнив. Думается, при своей несдержанности Фейвел что-то наговорил Максиму о прошлом Ребекки, что наложило на их и без того непростую супружескую жизнь какой-то отпечаток, тянулось долгие годы и в конце концов привело к смерти Ребекки. Атмосфера в Мэндерли все последние годы оставалась напряженной, и даже при всем умении Ребекки ей не удавалось скрыть явные шероховатости. Долго такие вещи утаивать невозможно.
После очередной безобразной пьяной выходки Фейвела Максим выгнал его, но тот продолжал слоняться в округе. У меня создалось впечатление, что Ребекка ссужает его деньгами. И если дело обстояло именно таким образом, то должен был найтись кто-то, кто обязан был предупредить ее.
Когда я заговорил с ней на эту тему (а все, что касалось Фейвела, раздражало меня, и, судя по всему, я говорил слишком напористо), она улыбнулась. Ее всегда забавляло то, как я пытался опекать ее и старался избавить даже от тени неприятностей. Она ответила, что очень хорошо знает, что представляет собой ее кузен. А затем добавила с каким-то загадочным выражением лица (она обладала способностью оставаться одновременно и сфинксом, и озорницей), что, несмотря на все свои недостатки, Фейвел очень щепетилен. Лично я не заметил ни малейших признаков щепетильности у этого типа. Но впоследствии – уже после ее смерти – я начал догадываться, что она могла иметь в виду.
Даже воспоминания о Фейвеле взбудоражили меня, но, поскольку мой врач – пессимист по натуре – советовал мне избегать любых треволнений, я встал и начал ходить по комнате. Призраки прошлого расселись по углам, и Баркер начал рычать на них. Я пытался не обращать на них внимания, но мне это не удавалось. Пришлось снова вернуться к столу. Руки слегка дрожали, когда я поднял листок.
В каком же году я в последний раз видел Фейвела? Когда шло расследование причин смерти Ребекки. Фейвел не желал смириться с выводом: самоубийство. Впрочем, как и я сам. Мне это казалось заблуждением, для самоубийства не было весомого мотива: она не оставила записки. И та Ребекка, которую я знал, никогда не могла покончить с собой. Поэтому я старался найти хоть какую-то зацепку, какое-то разумное объяснение. Я считал, что надо проследить все перемещения Ребекки в тот день, и был уверен, что имеет смысл тщательно все проверить. Но Фейвелу это и в голову не пришло.
Мы просмотрели записную книжку, которую, к счастью, сохранила миссис Дэнверс, и выяснилось, что Ребекка тайно, не обмолвившись об этом ни одному человеку, консультировалась с лондонским гинекологом в два часа дня в последний день своей жизни. Она зашифровала запись и заставила меня поломать голову над ее разгадкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153