Надеюсь, что он не лгал… Мне бы не хотелось думать о нем плохо.
И я не думала. А зачем? Я рада, что так получилось. Целых полгода я жила такой наполненной жизнью. Я жила в полном смысле этого слова. И редко кому выпадает такое долгое – по человеческим меркам – счастье.
Мы с Баркером закопали его колечко в лесу Мэндерли несколько лет назад. И я даже провела обряд очищения: мы устроили костер из его писем, очень маленький костер – он не так много успел написать их, так что мне уже тогда следовало обратить внимание на тревожные симптомы. Но я была такой наивной. «Терпи и неси свой крест, – сказала я себе, – и постарайся в следующий раз быть более привередливой». Но искушение долго не приближалось ко мне, наверное, ползло, как улитка в гору. Пока соблазн, приняв облик высокого, мужественного, неразговорчивого шотландца, не настиг меня. Человека, который появился под вымышленным именем, который выдавал себя не за того, кто он есть на самом деле. И для которого я стала невидимкой.
«Как же мне заставить себя проявиться?» – вопрошала я у моря и у скал сегодня после обеда. Ребекка в отличие от меня, даже будучи мертвой, доказывала, что она жива. Не получив ответа на свой вопрос, я поднялась с валуна и пошла по гальке к домику на берегу. Баркер следовал за мной по пятам. Ко мне вернулась уверенность. Воздух замер в неподвижности, даже слабого дыхания ветерка не ощущалось. В зеркальной глади залива отражалось небо – я никогда не видела его таким. Над нами кружились чайки. В этой, северной, части бухты утонула Люси, младшая сестра Бена.
Глядя на ровную гладь воды, я попыталась понять, где это произошло. Том настойчиво пытался выяснить ее судьбу. «Только напрасно тратил время», – ревниво подумала я, испытывая знакомое чувство нетерпения и разочарования.
Он расспрашивал о Люси живущих поблизости фермеров и рыбаков, но люди в здешних местах не любят, когда посторонние пытаются проникнуть в их жизнь. За Томом пристально наблюдали с первого же дня его приезда, но я понятия не имела о том, сколько толков вызвали его привычка гулять по ночам и частые визиты в Мэндерли. Только на этой неделе, когда я столкнулась с Марджори Лейн, мне стало известно об этом. Марджори не могла удержаться, чтобы не высказаться по поводу отъезда Тома: «Как жаль, правда, Элли? А мы так надеялись… Надеюсь, что ты не очень огорчена?»
Именно она посоветовала братьям Манак – целое поколение их родственников принадлежало к числу честных контрабандистов – не спускать глаз с Тома, и это именно она или же сестра ее мужа, Роберта Лейна, пустила слух, будто его прислала таможенная и налоговая служба. Это отчасти объясняет, почему Том всякий раз натыкался на стену молчания, когда пытался поговорить с местными жителями. Но суть не только в этом. Очень многое зависело от его собственного поведения. Если ты хочешь, чтобы люди открылись тебе, надо сначала открыться самому. А он такой скрытный человек – как рак-отшельник. И когда в ответ на самые невинные вопросы – где он родился или откуда приехал – Том замыкался, то и они тоже, в свою очередь, закрывали створки раковины. Неужели он этого не заметил?
Отец мог бы ему все рассказать про Люси, если бы Том спросил у него. И я тоже – ведь это события не столь давнего прошлого. Все считали Люси, как и Бена, незаконнорожденной дочерью Лайонела, хотя я не уверена, что это правда. Половина жителей Керрита уверяют, что они его потомки. С раннего детства Люси болела, ее часто лихорадило, она плохо росла. В семь лет ее отправили жить к тетушке, откуда она сбежала и вернулась сюда, к брату. А утонула в девять лет – через несколько месяцев после того, как повстречалась Ребекке.
Она соскользнула со скалы, когда собирала ракушки. Это была ее страсть. И все они – разбросанные в большом количестве на берегу – стали маленькими надгробными памятниками бедной девочке. Но похоронили ее в церковном дворе Мэндерли. Надгробный камень зарос мхом, и прочесть ее имя почти невозможно. Я привела Тома к надгробию, но, если бы он попросил, могла бы сделать это значительно раньше. Я бы могла помочь ему сложить фрагменты загадочной картинки намного быстрее, обратись он ко мне за помощью.
Неужели мои свидетельские показания не вызывают ни малейшего доверия?
Но я объясняю его поведение только тем, что я существо женского пола, а Тому очень трудно разговаривать с женщинами. Ему кажется, что они иррациональны и слишком доверяются интуиции. А для него чувства не значат ничего. Он не вслушивался в то, что я ему говорила, как не вслушивался в рассказы Джоселин и Элинор. А ему следовало бы. Более того, я даже не уверена, что он по-настоящему прислушался к словам Ребекки. В этом смысле Том, несмотря на ученую степень, невежда, как и многие мужчины. Он не замечал очевидных вещей. Да, женщины любят сплетничать, распускают слухи, передают всевозможные россказни. Но однажды я дам ему совет: будь внимательнее – именно женщины лучше всего умеют хранить секреты.
Рядом с домиком я заметила следы костра, кто-то жег ветви деревьев и высушенные солнцем коряги. Кончиком туфли я коснулась еще теплой золы и ощутила едва уловимый запах гари. Баркер потрусил в тень возле дома и лег. Я открыла дверь. Внутри после залитого солнцем берега было темно и прохладно. И странное ощущение опасности – почти такое же, как неделю назад на Тайт-стрит, – вдруг охватило меня.
После визита Тома здесь все изменилось. Братья Манак успели перегрузить свои запасы ликера и переправить их в надежное место, но таможенники и налоговая полиция обыскали все укромные уголки, которые можно было приспособить под складские помещения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153