В один прекрасный день его старый банк предложил ему кредит на расширение производства и оборудование дополнительных мастерских. Ювелир воспрянул духом и принялся вкладывать деньги. Но когда он по уши залез в долги, его банк, входивший среди многих других в банковское объединение «Креди Суисс», одно из обслуживающих де Шавиньи в Швейцарии, внезапно затребовал погашения кредитов. Ювелир, понятно, не смог заплатить и попросил отсрочки. Ему было отказано, и он обанкротился.Лондонское рекламное агентство, управлявшее счетами де Шавиньи и ответственное за популярность ювелирных изделий и вин де Шавиньи в Великобритании, на двенадцать часов задержало очередную презентацию – вещь довольно распространенная. В тот же день агентство потеряло кредит, а через шесть недель его самые нахрапистые конкуренты запустили новую рекламную кампанию изделий де Шавиньи, и не на рекламных щитах, а на страницах всех ведущих журналов.– Как он умудрился? Как этот сукин сын сумел уложиться в такие короткие сроки? – Главный художник завистливо разглядывал яркий разворот в «Харперз базар»; он сразу понял, что разворот схлопочет все мыслимые призы.– Не знаю, – ответил коммерческий директор. – Но пора бы тебе перестать чесать задницу. Еще шесть крупных рекламодателей только что отказались от наших услуг.Через полгода агентство перешло в собственность удачливых конкурентов, а еще через два месяца и те и другие были поглощены «Де Шавиньи (Реклама)» – новой компанией, зарегистрированной на Балеарских островах, но с представительствами в Лондоне, Париже, Цюрихе, Милане и Нью-Йорке и учрежденной с единственной целью – проталкивать на мировой рынок товары де Шавиньи и вкладывать капиталы во все, от стали до гостиниц и земель. Президентом компании, ее директором-распорядителем и держателем контрольного пакета акций стал Эдуард де Шавиньи.Его мать и брат убедились, что жесткость, прорезавшаяся в характере Эдуарда, распространяется и на них.В январе 1956 года Жан-Поль совершил один из своих редких наездов в Париж, на сей раз с целью уговорить Эдуарда – нет, не уговорить, напоминал он себе, а приказать! – кто из них, в конце концов, барон де Шавиньи? – приобрести в Алжире новые виноградники, а также плантации олив и строевого леса.– Этот кретин Оливье де Курсель распродает все. Подчистую. У него нервы пошаливают. Перетрухал. При первых признаках волнений готов рвать когти. Эдуард, у него двадцать пять тысяч гектаров олив, какие дают один из лучших сортов масла во всем районе. Тридцать тысяч строевого леса. Виноградники – чуть меньше тысячи, но на каких землях! И все это он отдает за гроши, потому что спешит сбыть с рук. Мы с ним приятели, я сказал, что сделка, считай, состоялась.– Напрасно сказал, – заметил брат, постукивая по столешнице платиновой ручкой.– Почему? – ошарашенно воззрился на него Жан-Поль. – Ты хочешь сказать, возникнут сложности? Откуда? Я просмотрел последние отчеты, что ты присылал, сводки доходов. Я, конечно, не очень разбираюсь в финансах, но даже мне понятно, что деньги есть.– Вопрос не в деньгах. Как ты думаешь, почему он стремится продать? Да еще по таким явно заниженным ценам?– Я же говорю, у него нервишки пошаливают. При том политическом положении, которое сейчас там сложилось, ясное дело, ощущается легкая неустойчивость.– Значительная неустойчивость.– Господи, не вечно же она продлится! Французское правительство ее не потерпит, мы сами, черт возьми, не потерпим. Еще чуть-чуть беспорядков – и правительство направит войска. Они мигом наведут порядок. Проще простого. Ты не знаешь, что такое арабы, а я знаю. Они забастовки организовать не сумеют, не то что революцию. Все эти паникерские слухи – сплошная чушь.– А если ты ошибаешься и они все-таки умудрятся устроить революцию… – с холодным сарказмом произнес Эдуард. – Ты не догадываешься, что будет в этом случае с землями, которые принадлежат французам?– Вероятно, земли передадут новым владельцам. – В голосе Жан-Поля появились воинственные нотки. – Но это неважно. Говорю тебе, такого не может произойти – и не произойдет. Ради бога, Алжир ведь французская колония. Может, ты про это забыл?– Ты следишь за развитием событий в Индокитае?– Конечно, черт подери. Но то совсем другое дело.– Мой ответ – нет.Жан-Поль залился краской и растерянно уставился на брата. До него вдруг дошло, что он совершенно не знает Эдуарда как человека. Этот хладнокровный мужчина в черном костюме был для него незнакомцем.– Послушай, братик, – он подался вперед, – я от тебя такого не ожидал. Я не понимаю. Ты себе восседаешь как сам господь бог, бросаешь «нет» и даже не снисходишь до объяснения причин.– Могу привести много причин. Они большей частью освещены в составленном мною отчете – он у тебя перед глазами. – Эдуард взглянул на часы. – Вложение крайне рискованное, при ухудшении политического положения мы понесем сплошные убытки. Не то чтобы я вообще возражал против крайне рискованных вложений, но в данном случае я против.Жан-Поль сжал зубы.– Может, ты забываешь кое о чем. Барон де Шавиньи – это я. Не ты. В конечном счете все решает мое слово. Тут я могу тебе приказать.– Прекрасно. Утром можешь получить мое заявление об отставке.Эдуард встал, глаза у него потемнели от гнева. Жан-Поль не на шутку перепугался.– Да погоди ты, не кипятись. Не надо так уж перед мной задаваться. Господи, ну и характер у тебя, Эдуард. Ты же знаешь, я этого не хотел. Знаешь, что я всегда прислушиваюсь к твоим советам и, конечно, если придется, то и здесь положусь на твое суждение… – Он за молчал, в глазах у него внезапно появилось хитрое выражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91