Но он постеснялся: это прозвучало бы так неловко, так некстати…. Но по ее пытливому взгляду он понял, что она догадалась, о чем он подумал.
— Ты моя милая, — он прижался губами к теплой нежной ладони, — какая же ты милая.
А позже он попросил ее примерить обновки. Сначала они выпили немного коньяку, после чего затеянное ими переодевание воспринималось как восхитительная, а для Льюиса и невероятно возбуждающая игра. Блестящий нежно-розовый шелк оттенял матовость ее кожи. Кружева подчеркивали округлую белизну грудей. Она обвила шею жемчугом. А теперь белая ночная сорочка: сквозь тонкий шелк просвечивали темные соски и смутно угадывался треугольничек волос внизу живота. Тело Льюиса закаменело от возбуждения; не сводя с нее глаз, он в изнеможении откинулся на спину. Скинув белую сорочку, Хелен надела черную.
Перед ним очутилась совсем другая женщина; он видел, что дело не только в сорочке, но в умении самой Хелен перевоплощаться. Даже лицо ее стало другим, только что очень юное, оно стало женственно-зрелым. Как зачарованный, он смотрел на эту незнакомку с чувственно набухшими губами, с потемневшими почти до черноты, широко распахнутыми глазами; ни единой заметной глазу попытки изменить свой облик, но даже осанка стала другой, зазывно напряглась грудь. Хелен посмотрела на Льюиса; от ее глаз не могло укрыться, как его набухшая плоть рвется из брюк наружу; она улыбнулась. Потом опустилась рядом с ним на колени и стала что-то нашептывать, все время меняя голос. Льюис слушал с веселым изумлением, она просто дразнила его, он-то знал, что это она, Хелен. Но в этот миг он уже не верил самому себе, настолько неузнаваемо она переменилась, став еще более желанной, желанной невыносимо, словно не одна, а сразу несколько женщин его искушали. Его мучило желание и смутный страх. Он сжал ее лицо ладонями и наклонил к себе так, чтобы увидеть ее глаза.
— Хелен! Как тебе это удается? Как? Она улыбнулась.
— Это мой секрет. Я умею подражать голосам, манере говорить. Просто у меня хороший слух. — Она помолчала. — Могу говорить как англичанка, а могу с акцентом. С французским, итальянским, американским… — Она опустила длинные ресницы. — И с южноамериканским. Хочешь, изображу тебя?
Льюис рассмеялся.
— Меня? Неужели сможешь?
— А ты послушай. — Хелен сосредоточенно сдвинула брови и выдала ему несколько фраз. Льюис не верил собственным ушам. Точно, его резковатые гласные — по ним сразу можно узнать, что он учился в Бостонском университете, его манера говорить чуть в нос, с высокомерной растяжечкой.
— Не надо, прошу тебя, — он легонько встряхнул ее за плечи. — Ты соблазняешь меня моим собственным голосом, мне от этого как-то не по себе.
Хелен послушно замолчала и, слегка покраснев, спросила уже своим собственным голосом:
— Ты в самом деле так думаешь? Что я соблазняю тебя?
— Нет, нет. Я просто пошутил.
Он хотел ее обнять, но ее внезапно посерьезневшее лицо остановило его. Подняв руку, Хелен закрыла его рот пальцами.
— Я и не думала тебя соблазнять, Льюис, поверь. Просто я хочу, чтобы ты знал, какая я. Я не хочу лгать, Льюис, я…
От волнения у нее перехватило горло и чуть дрогнули губы, сердце Льюиса сжалось от любви и жалости, ему вдруг страшно захотелось защитить ее. Крепко прижав ее к себе, он стал целовать ее волосы, щеки, закрывшиеся под его губами глаза. Его Хелен. Сделавшаяся сразу такой родной, как же он ее любит. Он стянул с нее скользящий черный шелк и швырнул на пол. Он притянул ее к себе и тут же перед камином, прямо среди разбросанных подарков и обрывков бумаги, овладел ею. В этот раз она не осталась безучастной и, порадовавшись его наслаждению, покрывала робкими поцелуями его усталое от пережитого мига лицо.
Легко подхватив ее на руки, он отнес ее наверх в спальню. Подоткнув заботливо одеяло, лег рядом, и опять его настигло желание, и опять он окунулся в любовь. И если раньше он ощущал ее тайное сопротивление: точно невидимая сеть, оно защищало ее от его требовательного блаженства, то теперь неподатливая сеть была прорвана. С изумлением и гордостью Льюис услышал крик, но не его имя сорвалось с ее уст.
Утром — это было их четвертое утро — Хелен проснулась первой. Открыв глаза, Льюис встретил ее ласковый взгляд. Он сонно к ней потянулся и бережно обнял это теплое тело, упиваясь счастьем обладания.
Подождав, когда он окончательно проснется, Хелен стиснула узкими ладошками его лицо и заставила Льюиса посмотреть ей в глаза.
А потом она, замирая внутри от страха, очень ласково и серьезно сказала ему. Сказала сразу. Она ждет ребенка.
Он должен родиться в мае. Так доктор говорит. Она никогда больше не увидит отца ребенка, никогда. С этим покончено, и не надо об этом говорить. Льюис был потрясен. Он всмотрелся в ее лицо, потом бросил взгляд на нежную выпуклость живота. Наверно, она раздалась в талии. А в груди? Вроде незаметно. Он вышел из спальни, спустился в гостиную и, взглянув на елочку, такую невзрачную при утреннем свете, разрыдался.
Значит, она изменяла ему. Его ревность была настолько сильна, что он физически ощущал ее, будто в него вонзили нож, будто невидимое чудовище вырывало клочья из его сердца. Кто, кто тот мужчина? Как его зовут? Какой он? Хорошо бы с ним встретиться: Льюис готов был его изничтожить. А она — любила его? А он ее? Как у них все бывало? Неужели часто? И где все это происходило?
Ревность штука малодостойная. Что может быть гаже и банальней? Льюис понимал это и из-за этого понимания страдал еще сильней. Его мучило то, что он узнал, но не меньше — то, чего ему не было известно. Он посмотрел на их комнатку, и ему захотелось взвыть и крушить все подряд, все, что попадется под руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83