Конан пришел к выводу, что больше от него ничего не добьется, и отдался нежным заботам своих спутниц.
Девчонки вполголоса сплетничали по-шемитски, разминая его одеревеневшую спину. Конан обнял их и принялся щекотать, чем несказанно развеселил обеих. Игра, однако, далеко зайти не успела.
Хораспес, царский советник, спустился с тронного возвышения и прошел на середину зала. Минуя стол посланников, он приветствовал сидевших за ним замысловатым придворным поклоном, притом ухитрившись некоторым образом адресовать свой поклон всем, кроме дюжего киммерийца. Хораспес двигался с видом полной уверенности в себе. Он нес в руке короткий скипетр, с которым играл, сидя в кресле.
Выйдя на середину, Хораспес вновь повернулся лицом к посланникам и царской семье. Присутствующие постепенно притихли, а слуги выкатили прочь колесницу с висевшим на ней кабаньим скелетом. Конан обратил внимание, что почти все слуги покинули зал, – кроме нескольких, еще разливавших вино. Хораспес выждал некоторое время, добиваясь полной тишины. Потом он заговорил:
– О мои Царь и Царица, о вы, вельможи, украшение Абеддраха и иных стран! Настал час размышления, о котором я несколько ранее вам говорил. Мне вовсе не хотелось бы умалять суровой проповедью ваше царственное веселье... – он развел руки и одарил высокое собрание благословляющей улыбкой, – ...и я ни в коей мере не собираюсь этого делать. – Хораспес уронил руки, как бы покончив с неприятным, и продолжил: – Однако все мы с вами – люди, облеченные положением и властью, неизменно памятующие об ответственности, доставшейся нам вместе с благородством происхождения. Каждый из нас больше жизни ценит божественный порядок вещей и закон жизни, присущий шемитам. В том числе и я, хотя я всего лишь новичок в сей стране, столь возлюбленной Эллаэлем...
Среди слушателей раздался одобрительный ропот: кто-то разделял мнение пророка, кто-то был просто доволен тем, что Хораспес не стал проповедовать божественных истин. Оратор же просиял улыбкой и принялся развивать свою мысль:
– Нам, жителям благословенного Шема, Богами завещано быть ученейшими из людей. Язычники, обитающие на севере и на юге, все еще прославляют своих божков, столь же низких, сколь и ничтожных. Этим народам не дано света истинной веры. Их поклонение отвратительно и грязно, а имена их божков режут слух посвященного: Эрлик, Гвалур, Ортикс, Кром...
Пророк произносил имена чуждых Богов нарочито неправильно и притом гримасничая. Это немало насмешило слушателей – почти всех, кроме Конана, который, наоборот, свирепо нахмурился.
– Только мы, взращенные в колыбели Познания, что величаво раскинулась по обе стороны могучего Стикса, только мы постигли и познали природу истинных Сил, правящих порядком вещей во Вселенной, двоих вечных Богов, чей непреходящий спор определяет судьбы смертных – как в этой жизни, так и в последующей... Первый из них – это возлюбленный всеми дышащими тварями Бог Солнца. Много имен у этого Бога, но здесь, в Абеддрахе, его чаще всего славят под именем Эллаэль. Другой же – Сэт, Бог вечно грозного Воздаяния, чьи зримые воплощения суть змея и шакал. Одному Богу мы поклоняемся, другого страшимся и ненавидим. Но при этом мы знаем, что их борьба, длящаяся от века, и есть то, что движет Вселенной...
И вот, – продолжал Хораспес, – наши мудрецы, благодатью дарованных им божественных откровений, а также посредством столетних наблюдений за небесными сферами, равно как и занятий священными науками, наконец вывели всеобщий закон жизни, касающийся как небесных иерархий, так и смертного мира. Все подвластны ему, от самих Богов и их благословенных потомков, что на краткое время приходят царствовать над нами здесь, на земле... – тут он низко поклонился царю Ибнизабу, – ...и от благородных вельмож до последних рабов и даже зверей полевых.
Он замечательно прост, этот закон, наконец-то явленный разумению смертных. Он – как светоч, который мы несем в мир во славу вечного Эллаэля и провозглашаем: да живет и здравствует вовеки все то, что служит справедливости и добру!.. – Хораспес сделал благочестивую паузу, торжественно раскинув руки в стороны. Но потом сияющая улыбка пропала с его лица, брови сдвинулись, а раскинутые руки упали.
– Трудно это, – сказал он, – трудно и почти невозможно! Как облечь словами величайшую трагедию нашей эпохи? Как могло случиться, чтобы люди, живущие по ту сторону великого Стикса, люди, населяющие пределы Стигийской империи, поклонялись силам Тьмы и их Господину – тому, кого ненавидит все живое, проклинаемому и престрашному Сэту?!.
Эти слова пророка вызвали озабоченные перешептывания в толпе. Пауза, впрочем, не затянулась.
– Я сам стигиец, – сказал Хораспес. – Я учился в храмовой школе, я был жрецом, а позже – изгнанником этой страны, постигнутой Ночью. Таким образом, не удивительно, что меня очень часто спрашивают – почему? Каким образом, спрашивают меня, вышло так, что целый народ поклонился злу? Что за нечистые узы столь крепко связали с Сэтом мою несчастную родину?
Хораспес взмахнул руками, словно отгоняя какое-то мерзкое существо.
– Я не смею надеяться отыскать ответ на этот вопрос, ибо моя вера столь сильно разнится от веры большинства моих соплеменников. Отважусь лишь предположить, что виною всему – судьбоносная неспособность стигийцев породить мужа, достойного воспринять и власть, и соответствующее поклонение... Так, как это удается шемитам. Ибо, когда государством начинают править священнослужители, их власть становится столь сильна, что может ввергнуть целый народ в пучину пагубного заблуждения!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91