Аболхассана нигде не было видно. Значит, вызов на поединок по подозрению в измене, на который Конан уже почти решился, откладывался. Киммериец раз за разом оглядывал зал с высоты своего роста, встречая десятки взглядов — иногда презрительных, иногда восторженных, готовых на дальнейшее общение.Кружа по огромному залу, Конан понял, что совершенно не умеет пробираться в толпе придворных. Он, способный без единого звука идти по ночным джунглям, не мог здесь и шагу ступить, чтобы не налететь на кого-нибудь из придворных, с тем чтобы затем выслушивать их подчас насмешливые извинения и извиняться самому. Обходя очередную группу шумно болтающих и оживленно жестикулирующих гостей, Конан нос к носу столкнулся с каким-то офицером, немедленно обратившимся к нему издевательским тоном:— А, Конан, гроза Вендии! Выслужился-таки. Я хотел бы перекинуться с тобой парой слов, приятель.— Полегче, полегче. Кто ты?Попятившись, Конан постарался освободить вокруг себя побольше места, чтобы, держа дистанцию, быть готовым к возможному удару кулаком или кинжалом невесть откуда взявшегося наглеца.— Кто я? Капитан Омар, командир гвардейского эскадрона королевской стражи! Может быть, ты меня видел сегодня во главе тех, кто прикрывал тебя от… скажем так, восхищенных горожан.Среднего роста мужчина в красной тунике улыбался в усы, привычно рассчитывая на победу в любом споре если не при помощи хорошо подвешенного языка, тогда — полагаясь на верный клинок.— Давай поговорим как мужчина с мужчиной. И хотя я старше тебя и по званию, и по возрасту, пусть это не стоит между нами преградой.— Согласен. Тем более что боевые армейские офицеры не обязаны подчиняться городской страже. — Конан стоял опустив руки, борясь с искушением схватиться за рукоять кинжала, единственного оружия, оставленного при нем перед парадом.— Да я не об этом. — Омар помолчал, явно привлекая внимание глазеющей публики. — Я только хотел поздравить тебя с победой в бою у этого, ну, как его… Шинандера, вот! Я читал рапорт твоего начальства и должен признать, что ты вел себя действительно как настоящий храбрец. Больше тысячи уничтоженных врагов, даже если учесть, что в донесении цифра преувеличена вдвое. Почти две роты погибших с нашей стороны. И все это ты затеял, только чтобы доказать свое геройство? А как же жизни твоих товарищей? Нехорошо получается, сержант!По толпе пронесся одобряющий Омара шепот.— Но, по правде говоря, разбирая теперь ход того боя, я могу предъявить лишь одну претензию к тебе как к командиру: а где была твоя кавалерия, приятель? Ведь хорошая кавалерийская атака могла бы вдвое увеличить число погибших противников. А несколько десятков убитых туранцев — какая мелочь для тебя! Слоны, конечно, дело хорошее, особенно в тех местах. Но нельзя же забывать старую добрую кавалерию!Конану лично было наплевать на критику столичного капитана. Но он чувствовал на себе десятки взглядов и счел своим долгом ответить:— Если, говоря о Шинандере, ты имеешь в виду бой у слоновьего храма, то твоя хваленая кавалерия до последнего отсиживалась в форте, а потом почему-то не смогла найти нас в джунглях. Но дело даже не в этом. От кавалерии, на мой взгляд, вообще не может быть много проку в бою в джунглях.— Ах вот как, на твой взгляд. Так ты здорово ошибаешься, сержант. Оставлять кавалерию в тылу — это то же самое, что ставить телегу впереди лошади и самому впрягаться в хомут. Ведь как только противник остановлен, а тем более начал отступать, кавалерия, налетев на него, преследует, безжалостно уничтожая. А если ты, варвар, этого не понимаешь, значит, ты просто никогда не пробовал использовать доблестных туранских кавалеристов.— Кром, прости этого безумца! Да когда меня и моих солдат рвали на куски тысячи мятежников, я был бы рад любой подмоге: на любимых тобой лошадях, верблюдах, ослах — все равно, лишь бы она подоспела. Но твои хваленые кавалеристы так и не подошли. Они просто-напросто не нашли нас, как бы не услышали разносящихся далеко по джунглям звуков боя. Или из-за глухоты с тупостью, или из-за собственной трусости они предали нас, оставив одних!Не в силах больше сдерживаться, Конан схватился за рукоять кинжала и даже звякнул эфесом о ножны.— Ты оскорбил меня! Меня и моих братьев по кавалерии. Это оскорбление может быть смыто только кровью! — громко заявил Омар, оглядывая присутствующих.Конан, внимательно присмотревшись к нему, понял, что, несмотря на небольшой животик, капитан Омар наверняка силен в фехтовании и будет серьезным противником.— Я предлагаю тебе пройти во двор к королевским конюшням. Сейчас же! — предложил раскрасневшийся капитан. — Хотя… я вижу, что ты не готов.Он презрительно посмотрел на кинжал на поясе киммерийца и многозначительно поправил свой меч.— Ладно, я могу предложить казармы городского гарнизона. Ровно в полночь. Там для тебя найдется клинок.— Пропади ты пропадом, — рявкнул в ответ Конан, не заботясь о том, чтобы произвести благоприятное впечатление на зрителей. — Я готов потерпеть и выпустить тебе кишки в полночь. Но только если ты не попадешься мне на глаза еще раз!С этими словами киммериец развернулся и пошел прочь сквозь толпу.Сколь бы шумным ни был его диалог с капитаном Омаром, он не достиг дальнего конца огромного зала. Конан подошел к одному из столов, около которого, негромко переговариваясь, закусывали несколько человек. Стол ломился от яств, постоянно пополняемых слугами. Чтобы освежиться, Конан схватил горсть виноградин и земляники и в один присест проглотил их. Осмотрев соседей по столу, киммериец с удивлением увидел неизвестно когда появившегося в зале Аболхассана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80